Страница 52 из 118
— Вечером прилетит Такаши Мияки, пару дней поживет у нас, — без предисловий сказал Шон. Я онемела, но сдержать глупую, счастливую улыбку не смогла. А несколько человек попытались подобрать челюсть с пола. — Используй это знакомство с умом. И промолчи про С++ и личную жизнь!
— Да, да, да, — я зажала глаза рукой, оттопырив мизинчик. — Что-то еще?
Только я оторвала руку от глаз, он схватил меня за талию и жадно поцеловал. И хотя это был прекрасный поцелуй, просто невероятный, я смутилась, потому что не фанат проявлений чувств на публике. А затем Шон ну просто не мог не сделать хоть маленькую, но подлянку. Он потянул за ленточку банта, отчего лиф моей блузки чуть не расползся в стороны. Я вскрикнула и прижала руки к груди.
— Очаровательная вещица. До вечера, мисс Конелл.
Да, я была вся красная, да, переживала, что наше поведение было крайне неприличным, но то, с какой завистью на меня смотрели окружающие, придало мне уверенности в правильности поступка ректора. Шон точно знал, что делает. Он заставлял всех видеть, что я… желанна? Полагал ли он, что этого достаточно и мне тоже? Поблажка. Так я назвала это для себя. Шон дал мне поблажку, таймаут в череде тирании. Да, толку от нее было мало, но иногда обманываться так чудесно…
Такаши Мияки оказался японцем до мозга костей. Он улыбался. И я тоже. Он и Шону улыбался, но тот не реагировал. А у меня уже начинали болеть скулы, но Такаши улыбался, и улыбался, и улыбался, и мне было совестно перестать.
— Он так и будет улыбаться? — спросила я у Шона, пока мы вместе варили кофе для Такаши.
— Да. У японцев как принято. Можешь перестать сиять как мегаваттная лампочка, он не обидится.
Но я не могла. Было неловко. К тому же, Шон и Такаши обсуждали проект, а вообще ничего не понимала, даже я не была уверена, что они говорили на английском. Посреди вечера я, извинившись, сбежала в спальню Шона, достала справочники и начала искать неизвестные мне слова. Да, я их находила, но если вы думаете, что объяснения понимала… Ха! Нифига подобного!
— Ты куда пропала? Что ты делаешь? — спросил Шон, закрывая дверь.
— Схожу с ума от собственного невежества.
— Никто и не говорил, что ты должна нас понимать.
— Я это говорю. — Уголок губ Шона дернулся от этих слов вверх. — Иначе что я вообще делаю в вашей компании? Подстраиваюсь под интерьер?
— Идем, — велел мне Картер вдруг, а вернувшись в гостиную, усадил рядом с Такаши и объявил, что они утомили его крайне перспективную студентку.
— Перспективную? — не удержалась я от шпильки. — Я же не могу разложить косинус по Фурье!
Шон изумленно замолк, а Такаши вдруг начал смеяться, чем меня очень сильно удивил.
— Мисс Конелл, вы поймите правильно, мы ведь бьемся совсем не в той же лиге, что студенты. Иногда забываемся. — Да жизнь готова поставить, что Картер ни разу не забылся! — И раскладываем косинусы по Фурье, чтобы меньше напрягать наших холеных параллельщиков. — Я очень удивилась его словам.
— Холеных?
— Холеных, ведь мы предпочитаем их не тревожить без крайней надобности и обходиться собственными силами.
— Но почему? Ведь скорости хватает… — И я развернулась к нему всем корпусом.
— Да, конечно, все верно, — охотно начал он объяснять. — Но каждая выигранная миллисекунда — огромное достижение, иначе нам бы и суперкомпьютеров не хватало. Знаете, сколько времени уходит на распараллеливание кода? Чем его меньше, тем лучше, тем меньше путаницы у нас.
— Но если оно есть, почему бы не запастись временем и не поставить на параллельное программирование все?
— Ах, мисс Конелл, — заулыбался Такаши. — Потому что грамотные параллельщики — такая великая редкость… У вас сколько голов? Одна? И вы думаете одной головой. Сядьте за компьютер с Шоном и напишите мне сходу код, пользуясь двумя головами за два процесса, код. Вы вытерпите ровно минуту, никак не больше. — Ох, это он был прав. — А также проблемы отладки, проблемы обдумки. У человека должны быть невероятные мозги, чтобы он был грамотным параллельщиком. Незаурядные.
Слушая его, я заулыбалась снова. Но скулы больше не болели. Потому что искренняя улыбка еще никому не навредила. А еще Такаши мне очень понравился. Я даже заварила ему традиционный американский чай, что его, как представителя страны Восходящего Солнца, сильно позабавило. Но искренность всегда окупается. Всегда. Мы с Такаши сходу нашли общий язык, чем изрядно польстили самолюбию Шона, который воспринял это как подтверждение собственной гениальности.
Это был хороший день. Стоя в спальне, я все думала, почему если Такаши так мил, то Шон, будучи звездой той же величины, временами просто невероятно гадкий? Вдруг я почувствовала руку Шона на талии.
— Ты что собираешься делать?! В доме гость!
— Он ко мне приехал, вот если бы я к нему — совсем другое дело.
— Шон, нет, я не…
— Просто веди себя тише, чем обычно. — И он зажал мне ладонью рот. А другой рукой уже поднимал юбку, добираясь до тонких кружевных трусиков. Я попыталась вырваться и возразить, но Шон мне просто не позволил. Когда его пальцы скользнули под кружево, я просто запрокинула голову, не в состоянии сопротивляться. Ему пришлось держать меня, чтобы я не упала и приглушать мои крики собственными губами.
Он меня поднял и перенес на кровать. И все продолжилось. Он сидя сжимал меня в объятиях, я смотрела на его лицо, как причудливо ложится свет на его скулы. Смотрела и думала, что он красивый мужчина, по-настоящему красивый и по-настоящему мужчина. С ним легко быть маленькой и слабой. И, в то же время, так опасно. Коснувшись его впалых щек, я оцарапала кожу о щетину чуть не в кровь, а затем запустила пальцы в черные волосы и вдруг заметила, что они у него… волнистые, почти кудрявые, просто Шон как-то так их укладывает, что в глаза не бросается. А затем меня внезапно накрыло волной удовольствия...