Дело Пентагона

— Я слышал, у вас с сеньором Хакером состоялся интересный разговор. — Полковник даже не оборачивается, стоит себе на месте, сцепив за спиной руки, демонстрирует мне блестящую лысую макушку.

— Я отказалась, сэр, — как-то хрипло отвечаю я.

— И почему же, доктор Конелл? — спрашивает он все тем же нейтральным тоном.

— Потому что верна ВВС, сэр, — бодро декламирую я.

— Я бы рад, доктор Конелл, чтобы это было так, но ведь вы врете, — вздыхает он. — А стало быть, ваш патриотический дух надо укреплять. И у меня даже есть идея как. Знаете ли вы о взломе Пентагона? — Я бледнею. Всю веселость как ветром сдуло. Слышала. И даже одно то, что об этом со мной говорят, доводит до крайней степени уныния.

— Слышала конечно, сэр, — намеренно равнодушно пожимаю я плечами. Только. Без. Паники.

— Тогда вы должны знать, что виновного не нашли. Но мы ведь должны. — И он, наконец, оборачивается ко мне, а на губах просто змеится улыбочка. Гадкая такая. И его жуткие глаза холодные-холодные. — А точнее вы.

— Не понимаю почему я! Неужели мало программистов… — отчаянно бросаюсь на защиту собственной шкуры.

— Мало, — обрывает мою попытку самообороны полковник. — Вы прекрасно знаете, доктор Конелл, что мало кому предоставляется такой шанс, как работа на Манфреда Монацелли. А еще ваше Картер-прошлое… ммм… или вы думаете, что мы за красивые глаза ваш приятный нрав столько лет терпели?

Мой приятный нрав… да он вообще спятил?! Вот это удар под дых! Ну допустим, характер у меня не подарок. Пусть так. Но я отличалась исключительной полезностью! Монацелли, значит, меня оценил, а они, видите ли, терпели!

— Я не стану этого делать… сэр.

— Так и знал, что патриотизм для вас пустой звук, — говорит он со вздохом. — Что ж, придется прибегнуть к крайним мерам.

Он кладет на стол какие-то бумаги, и я жадно их хватаю, не видя причин миндальничать. И только я опускаю в них глаза, как к горлу подступает тошнота. Эти бумаги просто ужасны. Фальсификация? Естественно! Такого не может существовать, не в этой действительности! Ну нет, подобное по-настоящему низко. Думала, шантажируют только бандиты, уж никак не госструктуры.

— Мой отец ничего у вас не крал! Он бы и крошки в магазине не взял не заплатив! — повышаю я голос и, спохватившись, добавляю: — сэр.

— Возможно. Но он спустил воровство с рук. Да, иначе бы его друг оказался на электрическом стуле, но это дела не меняет. Его стараниями мы потеряли слишком многое. А по счетам, доктор Конелл, всегда приходится платить. Джон Конелл теперь соучастник, и все, что вы видите — не фикция. Приказ на его арест самый что ни на есть настоящий.

Мой папа всегда был слишком добр. А мама всегда любила его до безумия. Он был смыслом ее существования. Я не думаю, что она смогла бы жить дальше после его заключения… если, конечно, до этого дойдет. С военным шутки плохи. А ведь папа и мама — моя единственная семья. Знают куда бить!

— А если я соглашаюсь, — словно со стороны слышу я собственный бесцветный голос.

— То, разумеется… — И он чиркает зажигалкой, наблюдает за светом пламени со странным пугающим интересом. Но к бумагам не подносит. — В общем сейчас в эти двери войдет человек, с которым вам стоит быть очень, очень любезной! Он же столько лет о вас мечтает…

И полковник уходит, оставляя меня гадать, кого я увижу. Но вопреки ожиданиям, вошедший человек не встречался мне ни разу в жизни. Я бы не забыла такие прилизанные волосы и дерьмовый полиэстеровый костюмчик.

— Кто вы? Интерпол? ФБР? — устало спрашиваю я.

— ФБР, разумеется. Агент Льюис Леклер, к вашим услугам.

— К услугам? Что-то я сомневаюсь, — фыркаю я, рассматривая собственные ядовито-розовые ноготочки. — Вы полагаете, что это Шон, да? Иначе зачем вам я?

— Я почти уверен, что это Картер, — кивает Леклер, а у меня от злости аж темнеет в глазах. — Давайте подружимся, Джоанна. Ведь нам придется много времени провести вместе.

Я с трудом подавляю рвотный рефлекс. Эх куда сразу замахнулся! Только вот не на ту нарвался.

— Для вас я доктор Конелл, агент Леклер!

— Конечно, — фыркает он. — Что ж, доктор Конелл, спешу заметить, что у вас есть два часа на сбор вещей. Мы вылетаем в Италию ближайшим рейсом.

В самолете нас трое. Леклер, я и некая Эддисон Келлерер. Она тоже из Бюро и тоже одета в штатское. Но все равно выглядит как ФБР под прикрытием. Наверное, необходима параллельная реальность, чтобы эти двое перестали выглядеть как ФБР под прикрытием.

— Вы правда думаете, что замаскировались? — со смешком спрашиваю я Леклера. — Нет такого идиота, который бы не признал в вас агента.

— Наверное, нам стоило покрасить ногти в розовый, — хмыкает Эддисон, кивая на предмет моей гордости — аккуратные наманикюренные ноготки.

— Ну, я понимаю, не до хорошего, Эдди, но причесаться было вполне в ваших силах, — язвлю я и отворачиваюсь от них.

Уже на втором часу начинает болеть спина. Я никак не могу найти удобное положение, вожусь и ерзаю. Но ни Леклер, ни Келлерер не говорят ни слова. После четырех часов полета я понимаю, что они молчат потому что доподлинно знают причину, по которой я не могу устроиться поудобнее. Они знают о пресловутом стеклянном столике! Настроение проваливается в глубокий минус.

Я зову стюардессу, прошу у нее снотворное и пересадить меня. Вот тогда, под действием препаратов и в отсутствие неусыпного надзора агентов Бюро, я засыпаю. Чтобы проснуться уже в Риме, голодной и несчастной. Оттуда мы, разумеется, не поев, направляемся на Сицилию. Я уже готова влезть на стенку, у меня болит живот, и голова, и спина. И я готова взорваться как большой ноющий шар… Но потом я открываю шторку окна самолета, и вижу внизу море… Все. Проблемы забыты.