Артефаки. Часть 1

Глава 3

Если бы можно было одним словом описать мои руки после работы с семью магами за два часа, я бы сказала, что это огромные клешни. Они онемели, разбухли, дрожали и отказывались шевелиться.

Половина заявленных артефактов была сделана. После седьмого мага мы с Ником попросили перерыв.

Не то что бы мы прямо так уж устали… хотя кого я обманываю. Нас будто провернули через мясорубку и скрутили в четыре оборота, выжимая остатки сил.

— Как в театре бывают антракты, так и нам стоит немножко пожалеть наших актёров… тьфу, участников, — сделал вид, что оговорился ведущий, — и дать им возможность перекусить бутербродиком. Как в театре у нас, конечно, нет трёх звонков, но буквально через пятнадцать минут мы продолжим наше соревнование!

Я размеренным шагом двинулась к краю сцены, аккуратно спустилась и пошла по проходу, уплывающему вверх. По сторонам не смотрела. Если меня кто-то и звал, то я не заметила. Мне важно было как можно скорее скрыться от любопытных глаз, но при этом не нарваться на кого-нибудь знакомого.

Совершенно не хотелось ни с кем общаться. Натужно улыбаться. Делать вид, что у меня всё под контролем. Притворяться, будто абсолютно не волнуюсь.

Я устало вышла из зала и направилась к автомату с кофе. Потыкала в вирт-окно, расплатилась и трясущейся рукой взяла небольшой стаканчик с ароматным напитком.

Мимо проходили люди, замечали, узнавали, не отводили взгляда, намеренно рассматривали и шли дальше. Быть объектом всеобщего внимания оказалось совсем не круто. Эта роль подошла бы Айрис. Она же и красотка, и уверенная в себе, и моделью была, и в каждой бочке затычка; в общем, ей бы на моё место, на самом деле.

Я заметила Эвана, выходящего из конференц-зала, и тут же поспешила скрыться. Первой попавшейся дверью оказался выход на лестницу — выбора особого не было, решила подняться несколькими этажами выше.

На пятнадцатом оказалось спокойнее. Не все офисы пустовали, кто-то работал по выходным, но, даже находясь в «Берлингере», на битву стажёров не пошёл (ну, может, одним глазком и взглянул).

Я медленно и уныло прошла по этажу, допила кофе, выкинула стакан в утилизатор, и решила вернуться к лифту. Освежилась, голову проветрила и хватит.

— Ты позоришь мою фамилию, — услышала злой… нет, унизительно и пугающе грубый, звериный мужской голос.

Я не хотела поворачивать голову. Клянусь — не хотела! Но когда кто-то способен так яростно распылять свой яд, непроизвольно появляется желание взглянуть, что ж с этим человеком сотворила жизнь.

И я посмотрела.

Комната отдыха располагалась и на этом этаже тоже. Я её разлюбила в последнее время, тут сломалась капсульная магнитная система. Только прилёг — тут же какие-то звуки снаружи появляются, ничто от них не спасает. За целый месяц так и не починили…

На этот раз подвела даже входная дверь, осталась малюсенькая щёлочка, через которую удалось разглядеть лишь половину лица говорящего. Вполне достаточно. Я его узнала.

Дерек Юргес.

Замерла. Поспешно прислонилась к стене. Секунду сговаривалась с собственной совестью и в итоге начала прислушиваться. Звуки были приглушённые, не всё попадало в мои бессовестные любопытные уши, но кое-что удалось различить.

Например, звучный подзатыльник. Вздрогнула даже я, хотя стояла снаружи. Не было уверенности, что там находятся отец и сын, но в голове сразу сформировался образ Ника, который приглаживает липкие, налаченные волосы после удара.

— Позорище, — прошипел Дерек Юргес, — как можно столько тянуть с этой девчонкой?

Всё же отец и сын.

— Кто тебя воспитывал? Зачем я трачу деньги на твоё образование, если ты вырос таким ничтожеством? Что за сопли ты показываешь на сцене? Ты должен был ещё на первой секунде втоптать её в грязь.

— Прости. Просто она сильная, потому что её готовил отец. Он помогает ей в артефактике, — ответил Ник.

Я окаменела. Не из-за его слов, а из-за его тона!

Это. Был. Мой. Голос. Образно выражаясь, конечно. Но трудно представить ту наивысшую степень похожести, в которой я ещё могла бы узнать себя.

«Да, мам, прости. Просто так получилось. Прости, мам. Я не хотела. Ему это лучше даётся. Понимаешь? Прости».

Эти слова нужны были не для того, чтобы оправдаться, не чтобы объяснить, а чтобы успокоить. Уровень агрессии матери настолько зашкаливал в эти моменты, что она становилась неадекватной, и могла даже по чему-нибудь уда…

— Да плевать, чья она дочь, и кто ей помогает!!!

Я вздрогнула ещё раз, куда сильнее, страх беззащитного, брошенного и преданного ребёнка взвился из недр подсознания и облепил всё тело. Дерек Юргес по чему-то ударил. Наверное, по капсуле, и, скорее всего, ногой в идеально начищенном ботинке. Надеюсь, не по Нику, ибо удар был до мурашек сильный.

Стоп.

Нет!

Конечно, я надеюсь, что по Нику! Мне его вообще не жаль!

— Если бы это была дочь президента, ты тоже начал бы искать оправдания?! Твоя задача — не опозорить семью Юргесов. Только попробуй запятнать мою фамилию. Останешься без неё. Понял, дерьма кусок?!

Я дёрнулась, будто стена обожгла спину, и постаралась сбежать как можно дальше — на лестницу, в тишину, в… безопасность.

Страх медленно сползал с оцепеневшего тела, словно тоненькое шёлковое платье. Увы, ненадолго, он ещё вернётся — знаю, такова уж учесть подстреленных родителями детей. На «дерьма кусок» нужно отвечать, злиться, обижаться, кричать, опровергать, реагировать. А мы… мы знаем, что нас ждёт за этой обманчивой пеленой собственной свободы. И мы стоим, слушаем, молчим. Мы избиты и задавлены, у нас нет права голоса, мы не можем иметь желания, мы можем лишь оправдывать ожидания. Мы — придатки родителей, их обуза и пожизненное финансовое и репутационное бремя, заурядные щенки на арене безжалостных псов.

Куски дерьма.

— Девушка, не мешайтесь!

Я испуганно прижалась к стене. Мимо прошли несколько мужчин, полностью облачённых в чёрную форму, на груди у них будто бы даже был бронежилет. Не то что бы я не могла сказать точно, но поверить в это отказывалась. Зачем кому-то бронежилеты в «Берлингере»? Мужчины тащили вниз чёрные, прямо под цвет формы, ящики без каких-либо опознавательных знаков.