Страница 8 из 9
– Князь, прошу! – молвил монах, ожидающий свиту.
Он был облачён в длинное платье, голову его обвивал капюшон, отчего черты лица сокрылись тенью. Послушник проводил прибывших гостей до могильной усыпальницы и остановился. Глядя на князя, всё так же безмолвствуя, он протянул ему большой крест.
В ответ Влад Дракула опустился на колено, огласив молитву. Его шёпот эхом гулял во тьме, оседая в гнетущей черни холодных каменистых стен монастыря, пока остальные не смели шелохнуться на месте. Окончив, князь перекрестился и поднялся с колена.
– Вскройте склеп!
Приказ прозвучал твёрдо. Сопровождая таинство, монах осенил укрытые надгробья крестом, а после – всех присутствующих. Отвернувшись к образам, смиренно продолжил нашёптывать молебен, пока Димитр и Войко, более не предаваясь боязни и собственной набожности, внимая силе слов инока и воле князя, покорно принялись за раскопки. Сдёрнув ковры с могил в притворе главного храма, разрушили надгробье, оттащив тяжёлые каменные плиты.
Князь Влад молчал, осторожно водя лучиной подле захоронений, освещая раскрывшиеся места. Взор его внимал каждой мелочи, что могла встревожить рассудок, поведать о всяком невежественном деянии, нарушившем обряд погребения особ княжеских кровей. Оттого напряжение в воздухе нарастало, пока всё действо твердило: тайна сокрыта внутри – в самой земле…
«Не должно умирать в один день… Увечны тела или нет – то и расскажут…» – размышлял он, пока первая надгробная плита была снята, а взору Дракулы явился прах предка, облачённого в княжеское платье. Брошь на груди усопшего выдавала высокий титул, как и верхний платок, каким была покрыта голова, утаивающая лицо погребённого от глаз. Влад распознал в фамильных драгоценностях умершего – пред ним лежал отец. Могильный запах вмиг разнёсся по всему притвору, резко ударив в нос, так что подданные князя скорчились, вопя и отворачиваясь от трупных зловоний, покамест сам Влад не уделял этому подобной чуткости, сохраняя покой и холод рассудка. Осторожно, дабы не нарушить черт тленного тела, недрогнувшей, но мягкою рукою князь стянул платок с покрытой головы.
Образ человечий, обезображенный временем, было не распознать, но следы истязаний – не сокрыть. Отсеченная голова откатилась на дюйм от шеи мёртвого, в мгновенье нарисовав подробные очертания казни, какой подвергся валашский правитель.
Окружающие вздрогнули, пока неистово устрашающе князь Влад молчал, твёрже сжимая кулаки.
– Вторая гробница… – тихим, отчётливо гневным, оттого сиплым голосом приказал Дракула.
Монах на время застыл. Сколь дрожало тело служителя божьего, столь отражалось то в голосе его, когда он вновь возвестил благословение о вскрытии молитвою своею, наполненной состраданием и скорбью. Судорожно он начал креститься. Ладони окружающих вспотели. Князь Влад, ожидающий увидеть нечто схожее, был напряжён и скован чернью происходящего, но всё же хранил нерушимый дух, возвышаясь над собственным страхом, гневом и злостью. Молча он наблюдал.
Перед его взором предстал прах второй могилы. Останки старшего брата Мирчи имели перевёрнутый вид – он лежал, завалившись на бок, но лицо его и плечи смотрели вниз. Мужское платье княжеское на нём было разодрано, руки и ноги крепко перевязаны тугими путами, а тело искорёжено. Лика умершего не виднелось почти. Голова его была запрокинута. Застывший в последней судороге, он так и окоченел изогнутою формой. По спине князя пробежал озноб, превратившись в холодный пот, пока рассудок окутывали тягостные предчувствия явной казни. Его лицо переменилось, резко побледнев, но тут же побагровел.
– Матерь Божья! – вскликнул Димитр. – Что ж это?
– Хоронили живым. Бился мучениями…
Округ все затихли. С затаённым ужасом, по очереди Димитр, Войко и монах осенили себя крестом, безмолвствуя.
– Его должно уложить как подобает…
Усопшего опасливо приподняли, дабы развернуть, как тут же голова убиенного явила увечья, душу сковывающие: лицо его не имело глаз.
– Выколов прежде глаза, уложили в гробницу живым… – прошипел князь, сглатывая ком, но подавляя накатившиеся слёзы.
Догадки Дракулы были верны. Он додумывался о зверствах, с какими убили отца Влада Второго и брата старшего Мирчу. Глубоко в сердце Дракулы зародилась непреклонная ярость, и он поклялся отыскать и наказать виновных.
Воротившемуся князю в лагерь охотничий, не мешкая, поднесли письмо с радостною вестью. Прежде визита до княгини возлюбленной решился он на исповедь, дабы очистить рассудок свой и быть готовым ко встрече с нею. Никоим случаем не желая омрачить счастливые мгновения подле желанной Милены и не осквернить предчувствиями душу женскую, тонко чувствующую все перемены в князе, дурными вестями раскрывшихся злополучных тайн. Ибо всё делал Дракула, чтоб уберечь суженую.
Оставшись в уединении храма, князь Влад молил о божьем промысле, отыскивая ответы. С холодным спокойствием он начал чуять в себе сухость, отстранённую от страданий, какими терзались люди от вида крови, истязаний и смерти. Доселе повидав много боли и свыкнувшись с духом войны, он более не трепетал так, как страшились мирские. Но подымалось в нём злоба там, где видел порок, гордыню, алчность, прелюбодеяние и любой смертный грех, и душа его никак не могла ужиться с низостью да слабостью нутра человечьего. В раздумьях он вторил заповедям божиим, вспоминая детство и честь, какой учил рыцарский орден, желая следовать в собственных деяниях путём праведным. Так, чтобы отец гордился им, если бы живым остался. Покамест в землях царит война, пока Валахия окружена захватчиками, покуда княжество окутано ядовитым клубом изменников, готовых лобызаться то с турками, то с венграми – лишь бы удержать влияние на валашский трон и казну, до тех пор, пока норовят сжить со свету жидовствующие саксонские лапотники, продажные бояре, покуда враги не боятся ни бога, ни дьявола – не дозволена мягкость. Но твёрдость, подобная камню, нужна, когда не дрогнет рука возмездия и обрушится гневом на виновных. Чуял Влад, близится пора, какую ждал со времён заточения турецкого.
Надобно ли учинять расправу над всеми, на кого пало подозрение? Нет… Князь Дракула внимал разуму, решив затеять дотошное расследование и наказать лишь истинно виновных. Смутное время остерегало от ошибок, а в доблести, отваге и защите нуждались Валахия, семья и его народ.
Терзали Влада мысли теперь более.
Вернуть трон – означает пробудить гонителей внутри княжества, посему надо быть готовым к заговорам, поставить своё правление так, что ни одна душа не осмелилась повторить содеянное и не покусилась на жизни четы княжеской и детей их. Нужно быть весьма настороженным, жёстким, но мудрым. Дабы убоялись те, что нечисты, но уважали и сторонились, верностью присягая. Уразумел князь – по справедливости вершить суд станет. Ибо самый страшный враг дремлет за пределом всех пределов Валахии и Трансильвании. Укрепление внутреннее надлежит сотворить первым делом по пришествии на княжение, пока Милена поглощена заботами о муже своём и детях их, надобно искоренить врагов в кругу приближённом.
Да, супруга возлюбленная понесла. Радость ожидания первенца, точно лучина, озарила потаённые уголки души, внушая надежды на счастье, но пытка воспоминаний времени отрочества, проведённого в заточении у турок, несла мрак, затаиваясь где-то глубоко. Дочь то будет иль сын – не беда каким младенцем разрешится жена. Беда в участи детей княжеских. «Налог кровью» – фраза, пульсирующая ужасом испытаний, перенесённых самим Владом. Если обычай повторится, то его ребёнок пойдёт как единственный особенный узник.
С одна тысяча триста шестьдесят пятого года турки начали создавать армию из необычайно обученных воинов, наречённых янычарами, часть из которых определяли в капыкулу, коими полностью владел султан, держа рабами. Туда отбирали особенных отпрысков – наследников престолов восьми лет от роду и более. В то место и попал князь Дракула, когда был совсем мальчишкой.