Страница 13 из 15
Ночью Жар-птица не плакала.
Она никогда не плакала. Запер ее Холованов в парашютном ангаре. Предупредил:
не показывайся. Принес одеяло, подушку, мыло, полотенце, порошок зубной, щетку, расческу, ведро воды, принес десантных пайков пять коробок. Пошутил:
- Десантник, вооруженный сухим пайком, практически бессмертен.
Не приняла Жар-птица шутку. Он и сам понял - не к месту про бессмертие.
И вот одна в огромном складе. Под сводом мышь крылатая мечется. Луны сияние в окошечке.
Обняла подушку и долго кусала губы. До рассвета. Чтоб не плакать.
И не плакала.
ГЛАВА 4
По трамваям московским слухи.
По рынкам. По подъездам. Спорит народ. Говорят, что ужасно смешной номер показали на воздушном параде: бросили с самолета девку с парашютом и мешок картошки - тоже с парашютом. Мешок с картошкой разбился, а девка жива-здорова.
Вот хохоту было!
Но не все так говорят. Говорят, две девки было. Одна спаслась, другая разбилась. А мешок картошки заранее придуман был: если что не так, объявить, что мешок разбился. А было их две. Своими глазами видели. Одна-то опытная. Она и спаслась. А другую совсем зеленую приставили. Все хотела отличиться.
Допрыгалась.
Положил Холованов на стол товарища Сталина аккуратную стопку листов отпечатанных. Оперативная сводка о московских слухах за неделю. Товарищ Сталин за рабочим столом. Читает. Молчит. Замер Холованов. Каблуки вместе. Носки сверкающих сапог - врозь. Руки по швам. Строевая стойка.
Плохо, когда товарищ Сталин молчит. Еще хуже - когда молчит и сесть не предлагает. Сидит сам, шуршит страницами отчета, про Холованова забыл. Отчет - семь страниц. Потому как неделя - семь дней. 52 оперативные сводки в год. 365 страниц.
Читает товарищ Сталин, прочитанные страницы на пол откладывает. Первая.
Вторая. Третья. Читает товарищ Сталин четвертую страницу, а Холованов знает, о чем Сталин именно в этот момент читает. Легко запомнить, что на каждой странице. Потому как на первой - доминирующий московский слух - о том, что парашютистка разбилась на воздушном параде. И вторая страница - о том же. И третья. И четвертая. И тэ-дэ. Только на каждой странице подробностей фантастических добавляется. В первый и второй день слухи парашютистку по фамилии не называют. С третьего дня выясняется, что по фамилии парашютистка была не то Стрельникова, не то Стрелкова. Москва только о ней и говорит. К Холованову все слухи стекаются. Специальный отдел материал обрабатывает, отчет готовит, Холованов отчет подписывает и товарищу Сталину - на стол. И рад бы Холованов написать отчет о каких-то других слухах, а парашютистку вскользь помянуть. Не выйдет. Кроме холовановского отчета на сталинском столе - отчет о московских слухах из НКВД. За подписью товарища Ежова. И еще один - из ЦК. За подписью товарища Маленкова. Маленков не знает, что докладывает Ежов. Ежов не знает, что докладывает Маленков. Оба не знают, что докладывает Холованов В принципе Ежов с Маленковым и все их подчиненные вообще не должны знать, что Холованов со своими ребятами ту же самую работу делают. А Холованов доступа не имеет, к отчетам НКВД и ЦК. И еще кто-то товарищу Сталину докладывает. Помимо Холованова. Помимо ЦК. Помимо НКВД. И все - про парашютистку. Так система придумана, чтоб источники информации были независимыми друг от друга. Чтобы не было монополии. Как Холованову соврать при таком раскладе? Никак не соврешь.
На фоне других докладов твое лукавство высветится. Потому все семь страниц холовановского отчета об одном слухе, который Москву переполнил от подземных станций метро до самых звезд кремлевских. (Доложили Холованову утром: вчера трое рабочих чистили красную звезду на Троицкой башне и все о парашютистке трепались... Не из одного источника информация получена, а сразу из трех независимых источников...)
При такой постановке работы поди обмани.
А товарищ Сталин завершил чтение, сложил листочки стопочкой и тут только вспомнил о человеке в сверкающих сапогах:
- Садитесь, товарищ Холованов.
Сел.
А товарищ Сталин встал. Набил трубку. Долго раскуривал. Раскурил. По кабинету заходил. За спиной Холованова. Как барс в клетке. Не слышно поступи. Мягенько лапы на пол ставит. Холованов его спиной чувствует. Зверя кровожаждущего.
- Мы готовим миллион парашютистов, товарищ Холованов. А вы перед всем миром нашу страну опозорили. Понимаю, весь мир удивить хотели. Не вышло. Ошибку вы пытались загладить. Вы правильно действовали, когда увидели, что катастрофа неизбежна. Очень мне понравилось, как вы себя вели в момент гибели парашютистки. Вы единственный, кто реагировал решительно, быстро и правильно.
Что разбилась парашютистка, видели все. Но благодаря вашим действиям половина Москвы верит, что разбился мешок с картошкой. - Помолчал товарищ Сталин. - Зато другая половина Москвы все же верит, что разбилась парашютистка. Поэтому мы тут посоветовались с товарищами и решили вас, товарищ Холованов, расстрелять.
- Правильное решение, товарищ Сталин, - согласился Холованов. - Мудрое и своевременное.
Товарищ Сталин телефонную трубку поднимает:
- Ежова дайте. Товарищ Ежов, Холованова надо расстрелять.
- Давно пора. - Ответила трубка. - У меня на этого мерзавца двенадцать чемоданов компромата.
Положил товарищ Сталин телефонную трубку:
- Последнее вам задание, товарищ Холованов. Перед тем, как мы вас расстреляем, вам предстоит слухи о парашютистке пресечь. Думали ли вы над тем, как это сделать?
- Думал, товарищ Сталин. И решил слухи не только пресечь, но обернуть в нашу пользу.
Остановился товарищ Сталин возле окна и долго рассматривал звезду на Спасской башне, на которую как раз трое рабочих забрались. Маленькие звездочки. Если снизу смотреть. Но люди на звездах - и того меньше. Букашечки. Высота, черт ее побери. На высоте только им сейчас и разговора о том, кто с высоты свалился. И никак эти слухи не пресечешь. Холованов предлагает пресечь и повернута в свою пользу? Интересно.
- Продолжайте, товарищ Холованов.
- Отрицать то, что парашютистка разбилась, невозможно. Поэтому я дал Отделу распространения слухов приказ: все разговоры о гибели парашютистки не пресекать, а поощрять их и усиливать.