Право на выстрел

— Чашку чая, — попросила та, падая в кресло.

Робер, не дожидаясь слуг, сам сбегал на кухню и принес не только чай для всех желающих, но и свежезаваренный кофе, и пончики, и пирожные.

Перед Армэль поставили столик, и все вмиг расположились вокруг нее, желая услышать завершение шпионской саги.

— Я начну рассказ не с конца, а с начала, — произнесла Армэль, делая глоток ароматного напитка, — чтобы были понятны некоторые детали. Во-первых, хочу попросить прощения у своего сына, которого по моей просьбе не приняли в разведчики. Я не хотела, чтобы он всю жизнь трясся за своих детей. На экзамене он все сделал абсолютно верно, но его «провал» был подстроен мной. Хотя…

Армэль выразительно взглянула на Паскаля, ведь тот именно так и провалился, значит, такая ситуация имела место быть.

— Во-вторых, на него разведслужбы иностранных государств обратили внимание не потому, что он бывший, провалившийся, слушатель курсов, а из-за вашего покорного слуги, — и Армэль, положив руку на грудь, поклонилась. — Хотя граф Гийом для своих делишек подбирал именно такой народ, как мой сын, из высшего света. Но сейчас я на пенсии, от дел отошла, надеюсь, очень скоро и я сама, и мое семейство шпионов интересовать не будет, а пока приходится оставаться весьма осторожными, — и она выразительно взглянула на Сару, которая тут же смущенно потупилась, — и находиться круглосуточно под охраной. Но это недолго — еще годик–другой — и мы перестанем их интересовать, в отличие от тебя, дорогой Паскаль. Ты работал за границей, к тебе интерес дольше сохранится.

Армэль лукавила, она прекрасно знала, что ни к ней, ни к Паскалю внимание никогда не исчезнет: к ней — она слишком много знала, а Паскаль теперь продолжал ее дело, оставаясь, как и она когда-то, в тени.

— Ну а теперь про ювелира. Его местонахождение известно — такой значимой фигуре исчезнуть просто так не удастся. И король требует его экстрадиции. Через ювелира шли все финансовые потоки, направляемые на шпионскую деятельность в Отечестве. Он финансировал не только графа Гийома, но и еще несколько таких же «графов» в различных уголках страны, которые прекратили сразу свою деятельность, как только перестали поступать денежные средства на их счета, — сказала Армэль. — В свое время Тьери Морелю попались случайно или специально на глаза платежные документы ювелира. Он сделал с них копии и начал шантажировать графа Гийома. Это стало его ошибкой, за это он и поплатился.

Сара испуганно взглянула на Армэль.

— Но Тьери Морель шантажировал графа не просто так — он имел на руках весомые доказательства, ему удалось собрать значительный материал против него и тех, кого удавалось графу Гийому завербовать за все годы его деятельности. Многих удалось вычислить и обезвредить и без бумаг Тьери. Но кое-кто продолжает нам вредить до сих пор в различных государствах.

— Документы Мореля так и не удалось разыскать? — спросил барон Валери.

— Нет, — покачала головой Армэль. — Известно только, что они спрятаны в старом их имении.

— Они вам очень нужны? — спросила Сара, с независимым видом рассматривая застежку на своих туфлях.

— Одну минуту, — поднял руку Доминик. — Не хочешь ли ты сказать, что тебе известно, где эти документы?

— Конечно, известно, — не поднимая головы, ответила девушка. — Я же сам их спрятала.

— Ты? — ахнула Армэль. — Вот почему никто за столько лет так и не отыскал их: прятал двенадцатилетний ребенок, а искали взрослые дяди — надо знать психологию детей.

— А почему ты молчала? — шутливо-сурово спросил Доминик.

Сара подняла глаза и весело взглянула на своего супруга.

— А не ты ли сам требовал от меня послушания? Папа тоже любил твердить, что я послушная девочка. Он наказал мне отдать бумаги только тогда, когда потребует их или пятый маркиз Бертран, или Армэль Андре. Как видишь, ты в число доверенных лиц не входил, а твоя матушка о документах ни разу не заикалась. Как я была влюблена в тебя в детстве, а папа советовал, чтобы я присмотрелась к тебе, прежде чем вписывать твое имя в брачный договор и в завещание.

— Так ты и про завещание знала? — удивился Доминик.

Он так и не сказал своей супруге, где оно хранилось — все повода не было, не хотел, чтобы девушка подумала, что он женился на ней из-за денег, как ее родной дядя в свое время. Ведь в первую брачную ночь Сара призналась, что она девственница и никогда не была в постели с мужчиной.

— А как же дядя? — удивленно спросил тогда Доминик.

— Он был стар и немощен, — зарывшись с головой под одеяло от стыда и смущения, произнесла Сара. — Никогда не брал меня к себе в постель. А когда он узнал, что у меня нет оригинала завещания, то просто умер от разрыва сердца, настолько сильно он расстроился. Только поэтому меня не привлекли к ответственности. Знаешь, как мне было противно, когда надо мной потешались в полицейском участке, мол, молодая и горячая жена бурным сексом свела своего престарелого супруга в могилу. Думали, что он умер в постели со мной. А он меня бил, когда испустил дух, все пытался выведать, где хранится завещание.

Доминик и тогда не признался, что завещание у него. Он стянул с головы молодой жены одеяло и ласково поцеловал ее. Он был осторожен и нежен с Сарой в первую их ночь, чтобы та никогда больше не вспоминала, что ее вместо того, чтобы любить, били.

И сейчас он ей не скажет, что завещание у него. С одной стороны, это неправильно, его супруга должна знать, что она богата, а с другой, Сара все равно не сможет распоряжаться средствами на своих счетах без него. А Реми повзрослеет, они ему подарят имение и деньги. Мальчик хоть и растет красавчиком, но без приданного его тоже негоже оставлять.