Право на выстрел

Доминик только пожал плечами и качнул головой, мол, так оно и было — официант виноват. Что поделать?

— Очень просто, — сказал барон Валери. — Вместо того чтобы откупорить вино при нас, официант поставил на стол уже откупоренную где-то и кем-то бутылку. Мы отказались содержимое ее даже наливать в свои бокалы. К тому же, как мы можем быть уверенными, что в бутылке именно то вино, которое мы заказывали, если нам даже пробку не предъявили.

— Извините, — поклонился управляющий. — Я разберусь. А вино заменим.

И отошел от них.

— Вы хотите сказать, что нас могут отравить? — спросил Доминик.

— Да что вы? Нет, конечно, нет, — негромко рассмеялся барон Валери. — Травить нас с вами никто не станет. Это попахивает уголовщиной.

— Тогда чего вы опасаетесь? — не понял его маркиз.

— Психоактивные вещества… Я сталкивался с такими, — тихо сказал барон Валери. — Внешне вроде бы ничего не происходит, но человек становится на какое-то время безвольным, готовым выполнять любые команды любого человека, случайно или нет оказавшегося с ним рядом. Знаете, что я заметил. В тот вечер сразу после прихода в клуб вы довольно решительно отказывались садиться за карточный стол с графом Гийомом, но, выпив бокал шампанского, тут же согласились.

— Я не помню, хоть убейте, чтобы меня кто-то уговаривал сыграть в карты с графом, — грустно покачал головой Доминик.

— Это был господин Морель, — продолжил рассказывать барон Валери. — Нас уже было трое за карточным столом: я, граф, Морель. Нам не хватало четвертого. Он вызвался привести вас. Взял с подноса тут же любезно подскочившего официанта два бокала с вином и отошел от нас с графом. Буквально спустя несколько минут вернулся с вами. Тогда я сильно удивился, что вас тот господин смог так легко уговорить, ведь до этого вы категорически отказывались сыграть с графом Гийомом, даже на интерес, то есть без денег, ни в какую не соглашались. Уже потом я подумал, что в вино были добавлены психоактивные вещества судя по всему. Мне было интересно, что будет дальше, но вы больше не выпили ни глотка. А при мне и окруживших нас зрителей эти мошенники, похоже, стали опасаться приказывать вам выпить шампанского еще.

Доминик чуть заметно качнул головой — до и во время игры в карты он предпочитал воздерживаться от обильных возлияний. Пил он понемногу. И ничто и никто не смог бы заставить его сделать это. Если он был пьян, то карты в руки не брал, это было где-то на уровне подсознании. Вот после выигрыша, а особенно — редкого проигрыша мог напиться до беспамятства, правда, тоже крайне редко.

— Вы всех своих дочерей замуж выдали? — вдруг спросил он.

— Всех, — кивнул барон Валери. — Всех до единой, и всех удачно. Девочки счастливы. Теперь внуков дожидаемся.

— Почему тогда говорят, что вы по-прежнему зарабатываете картами на приданое? — не удержался от вопроса Доминик.

— По привычке… Не знаю… Из зависти… — пожал плечами барон Валери. — Карта как шла мне в руки, так и идет до сих пор. Завидуют, наверное… А вы знаете, — вдруг развеселился он, — и молодежь, и мои ровесники с удовольствием со мной играют в карты по-прежнему. Не боятся проиграть. Все ждут, когда закончится мое везение. Да, кстати, вам все так же везет, как тогда? Или фортуна от вас отвернулась.

— Я имею привычку иногда проигрывать своим партнерам, — улыбнулся Доминик, — чтобы было с кем в карты играть. Если все время выигрывать, то партнеров можно быстро подрастерять.

— Правильная мысль, — согласился с ним барон, смеясь. — Я тоже такое практикую. Выделяю приличную сумму с выигрыша и проигрываюсь в пух и прах. Зато буквально на следующий день отыгрываю все, что имел якобы неосторожность проиграть накануне. Ну так вот… А господину Морелю в тот вечер карта не шла вообще, как, впрочем, и графу. Видимо, поэтому последний и подменил колоду на крапленую. Ему, чувствовалось, надо было во что бы то ни стало обыграть Мореля…

— Вы это тоже заметили? — спросил Доминик.

Он думал, что ему показалось.

— Заметил, — кивнул барон. — И постарался как можно скорее завершить игру, проиграв вам и графу, что выделил для проигрыша. Я понял, что вы тоже это заметили, но промолчали из каких-то своих соображений, продолжая выигрывать и выигрывать раз за разом и иногда позволяя проиграть. Вы даже не вскрывали свои карты, когда якобы выигрывал граф. Вы тоже стремились завершить игру.

Он помолчал, а потом добавил:

— Ну вот, пожалуй, и все. Уже потом из газет я узнал, что господин Морель лишил себя жизни.

— Я совершенно не помню, выпало как-то из головы, составлялся договор, когда граф одалживал деньги Морелю под залог его имения? — спросил Доминик. — Он ведь его не на кон поставил, такой крупной ставки у нас не было.

— Таких подробностей я не запомнил, — покачал головой барон. — По-моему, никаких бумаг с подписями и печатями юристами не составлялось. Граф просто выдал Морелю деньги, а тот написал обычную расписку…

Именно поэтому граф и не получил имение Морелей. Расписка юридической силы для отъема земель не имела. Даже если бы граф Гийом и Морель состояли в родстве, то все равно признать расписку документом не получилось бы.

«Почему застрелился Морель?» — Доминик поднял взгляд и открыто посмотрел в глаза барону.

«Не знаю», — тот молча пожал плечами.

Видимо, этот вопрос и ему не давал покоя.

— Почему? — спросил Доминик вслух и постучал ногтями по столу.