Страница 11 из 107
Она подалась вперёд, желая лучше разглядеть перепачканное разводами от крови лицо, отчего капли горячего воска со свечей стали капать на пол, и одна попала на руку принца. Он не проявил по этому поводу ни малейшего признака беспокойства и боли, но вот девушка, не ожидавшая этого, почему-то смутилась и быстро стёрла уже остывший воск с его кожи. На прикосновение он так же не отреагировал, и Элейна поднесла руку к его приоткрытым губам. Ощутив слабое тёплое дыхание, она облегчённо вздохнула. Ей не хотелось, чтобы он умирал. Да, она с удовольствием смотрела, как Фогун выбивает из него высокомерие, спесь, уверенность и прочие черты, присущие венценосным особам. Но в этот момент, присев рядом с ним, она остро ощутила, что смерти ему она не желает. Этому не было достойного объяснения. Хотя лежавший перед девушкой молодой мужчина был красив. Даже в таком состоянии и даже в мечущемся свете свечей его перепачканное лицо оставалось симпатичным, а измученное тело радовало глаз пропорциональностью и аккуратными натренированными мускулами, очертания которых ясно угадывались под тонкой изодранной рубахой. Девушка осторожно, чтобы он всё-таки случайно не почувствовал это, отвела рукой волосы с его лба и тихо сказала:
- Ты не умрёшь здесь. Я ненавижу тебя, но у моей ненависти есть разумные границы.
Он не слышал её. Элейна почувствовала, что её неприязнь к нему начинает растворяться в желании сохранить ему жизнь, остром и неожиданно сильном, совершенно беспричинно возникшем и потому неприятном. Она никогда не считала, что ей свойственны столь резкие перепады настроения, какие случались с ней с момента возвращения в замок. Но копаться в себе и искать причины своему странному, скачущему по синусоиде, отношению к пленнику, девушка не стала. Она поспешно покинула башню, чтобы не позволить ещё и сочувствию примешаться к своим чувствам.
Дойдя до последней ступени, девушка задула свечи, погрузившись во тьму. Оставив канделябр стоять в уголке на полу, Элейна открыла дверь, ведущую на улицу, и столкнулась нос к носу с Фогуном, который сидел на ступеньке снаружи и грыз травинку, размышляя, где же он просчитался с принцем. Ему были хорошо известны планы Лефира, и эльфы, к которым он некоторым образом примкнул по ряду весьма интересных причин, хотели знать ответы. Но Лефириус молчал. Чародей знал, что всё делает правильно, что принцу он причиняет достаточно боли, и что сильнее давить на него – значит рисковать, что он просто умрёт от побоев. Лефир не собирался ни рассказывать о чём-либо, ни пытаться откупиться, чтобы сохранить своё здоровье, а значит, информация, которую от него можно получить, того стоила, и следовало продумать новый план её получения. Чародей думал было напоить неразговорчивого пленника развязывающей язык травой, но в запасах у него её не было, а росла она, как назло, в недельном пути от замка. Такого времени у чародея попросту не было. А его магия, как и магия Элейны, не позволяла подобным образом воздействовать на людей.
Фогун перевёл задумчивый взгляд на устроившуюся рядом девушку, и глаза его сразу потеплели. А через секунду он уже смотрел на неё с задорным огоньком в глазах, мигом позабыв о своих проблемах и радуясь, что хоть отомстит принцу за Элейну, раз ничего не удаётся выпытать.
- Нравится приходить к нему? – весело усмехнулся чародей.
- Ага, – улыбнулась она, но после обеспокоенно спросила, решив не скрывать своего волнения от старого друга: – Ты убьёшь его?
- Не сейчас, – беспечно ответил Фогун.- Он мне ещё нужен. Впрочем, мне не принципиально, останется ли он жив, – чародей вгляделся в лицо девушки и вздохнул: – Знаю, ты против убийств. Не волнуйся, хоть в его окружении и не чтят магию, они пойдут на всё, чтобы привести его в человеческий вид. Он нужен Северному Догорму, по крайней мере, народ его любит… по моим данным. Я вытрясу из него всё, что мне нужно, а потом мы его отпустим.
Элейна серьёзно посмотрела в глаза собеседника и заметила:
- Тогда тебе стоит сменить тактику: так он долго не протянет. Сегодня его едва хватило на то, чтобы произнести одно слово.
Фогун кивнул в ответ:
- Я знаю, он истощён. Я дам ему несколько дней, чтобы пришёл в себя. А потом придётся взяться за него всерьёз, – он брезгливо поморщился. – Не переношу звука ломающихся костей. А ты?
Как бы сильно она не ненавидела лежащего в башне мужчину, ломать ему что-либо и причинять боль собственными руками была не готова, хоть пока по-прежнему не испытывала к нему ни малейшей жалости. Чародей, видя её замешательство, не стал настаивать на ответе и снова вздохнул:
- Ладно, я сам всё сделаю.
- Можно нанять кого-нибудь, - внесла предложение девушка. - До ближайшего поселения два дня пути. Туда-обратно выходит четыре. За это время он придёт в себя и как раз можно начинать.
Чародей покачал головой. Будь всё так просто, он бы не возился с принцем самостоятельно.
- Нет, - ответил он. - То, что я хочу от него услышать, не предназначено для чужих ушей.
Фогун не посвящал Элейну в свои дела, но и не заботился о сохранении их в тайне от неё. Он доверял ей. Эта остроухая девушка была единственной, кому он доверял, и она платила ему искренностью и пониманием. Они жили в гармонии, не переходя границу дружбы, хоть были дороги друг другу, да и знакомы уж не один десяток лет. Вместе они проживали не так давно, всего несколько лет, однако это были прекрасные годы: всегда было о чём поговорить, над чем посмеяться и какие планы реализовать. Элейна с ужасом думала о том, что теперь всё это может рухнуть из-за притащенного сюда принца. Впрочем, Фогун всегда знал, что делает, и девушке хотелось надеяться, что и в этот раз он понимал, чем рискует, идя на похищение столь значимого человека. Люди были опасны. Их граница проходила не так уж близко, но всё же от Оуила было легко добраться до замка, как бы хорошо он ни был спрятан в густых тёмных лесах. А магии Элейны и Фогуна было совершенно недостаточно, чтобы как-то защититься от них, если они заявятся. Лефириус, как и все люди Северного Догорма, совершенно не разбирался в том, что магия бывает разной, и сотворить боевое заклинание или повлиять на сознание ни чародей, пленивший его, ни та, которую он считал ведьмой, не могли в принципе.