Только ты

Стас стоит возле мотоцикла и что-то смотрит или чинит, не знаю. Он слышит наше приближение, я уверена, но головы не поднимает. Мне редко удается увидеть его вот таким, со стороны, и я невольно засматриваюсь…

– Ну и спина! – шепчет Арно. – Об остальном промолчу. Хочу снимок с ним, Стейси-Белль, хочу! И чего он у тебя такой бука?

У меня. Это звучит непривычно-приятно. Мне вдруг хочется увидеть глаза Стаса – пронзительно-серые под темными ресницами, встретиться с ним взглядом. Почувствовать хоть на секунду его действительно моим.

У меня. Если бы это было так. Но я еще помню его губы на своих и, наверное, буду помнить всегда.

Моя рука вздрагивает от желания коснуться крепких плеч.

– Эй, Стейс! Привет! – окликает Стаса Арно. Из уважения к парню на английском, который не очень хорошо знает, и получается довольно смешно. – Классный мотоцикл! Может, позажигаем вместе на дороге? Я не против, если ты будешь вести!

Я так и ахаю и спешу толкнуть смеющегося Бонне в бок.

– Господи, Арно, да ты с ума сошел! Нашел с кем шутить!

Но, к моему облегчению, угрюмый профиль Стаса говорит о том, что нас не расслышали.

– Пошли в дом, чудо ты французское! – тороплюсь увести друга от греха подальше. Не заметно для себя перейдя на русский язык. – Он же шуток не понимает! А уж намеков – тем более!

Мы проводим с Бонне еще час в обществе мачехи и отца, а после снова уходим в мою комнату. Время бежит неумолимо, у меня не окончена работа над рисунком бродяги, и я прошу Арно мне помочь. Груно Лесовский не терпит халтурного отношения к урокам и заданиям. То, что сейчас здесь мой друг, – просто находка для меня. Лучшего натурщика, чем Арно – не найти!

Я ставлю мольберт, развожу краски и готовлю кисти, продолжая с французом болтать о своем. Надеваю фартук, оцениваю незаконченную работу грустным критическим взглядом и прошу парня раздеться. Сесть на стул у стены, что он и делает. Правда, понимает мою просьбу буквально и вслед за футболкой на пол летят джинсы…

– Арно, я просила оголить только торс.

– Это для достоверности, малышка, – включает режим «супермена». – Я привык свою работу делать качественно.

Ну да ладно. Я бросаю Арно полотенце и прошу прикрыть бедра. Я не Сюзет, чтобы созерцать его нижнее белье.

Так проходит еще час или больше, в котором я рисую, болтаю с другом, но никак не могу уловить то самое настроение, о котором говорил маэстро Лесовский.

Все не то. Не то. Не то.

Так чего же я хочу? Что именно мне нужно?

Кто ты – мой бродяга? Что ты? Зачем ты?.. Я все никак не могу угадать, и черты лица Бонне совсем не ложатся на лист.

Я сминаю рисунок и выбрасываю его в корзину.

– Что? Не получается? – сочувствует француз, и я со вздохом признаюсь:

– Совершенно.

– Ничего, Белль, не отчаивайся! Я видел твои рисунки и знаю, что ты лучшая! Подожди, сейчас на минутку отлучусь в одно место, и мы продолжим. У нас с тобой еще вся ночь впереди!

Вся ночь, это верно.

Но когда проходит пятнадцать минут, а друг все не возвращается, я устаю с беспокойством оглядываться на дверь, снимаю с себя фартук и выхожу из комнаты. Спускаюсь по лестнице, окликая Бонне. Не найдя парня в ванной и гостиной, заглядываю на кухню, но вижу там только Стаса. Одного, со стаканом в руке. Он набирает воду из-под крана, и мне остается удивленно спросить:

– Привет. А где Арно?

– Блондин с голыми яйцами, обмотанный полотенцем?

– Ну… хм, да.

Стас выдерживает паузу, заставляя меня ждать.

– Ушел.

– Как ушел? – я на секунду теряюсь, глядя на парня. – Куда ушел? Раздетый?!

Стас молчит, отходит к окну, медленно отпивая воду из стакана… Не собирается мне отвечать, и я подбегаю к нему, чтобы развернуть к себе лицом и заглянуть в глаза.

– Куда ушел, Фролов?! Ты что… ты его выгнал?!

В ответ молчание и только желваки тяжело ходят на скулах.

– Сумасшедший! – изумляюсь. – Это чужая страна, он же тут никого не знает!

– Мне все равно.

– А мне нет! – сама не замечаю, как ударяю кулаком в крепкое плечо. – Мне – нет! За что ты с ним так?!

Я разворачиваюсь и выбегаю из кухни, но Стас ловит мое запястье, задерживая в прихожей. Серые глаза, в которые я снова так хотела заглянуть, находят мои.

– Значит, почему не искал? Почему любил других?! Да, Эльф?! Ответь! Расскажи еще раз, как твой смазливый друг владеет телом, а я послушаю…

– Пусти!

Дверь открыта, и я выбегаю босиком на улицу. Бегу к воротам, распахиваю их и вижу белокурую голову француза, усевшегося на поребрик у цветочной клумбы.

– Арно, извини! – подбежав к парню, беру его под локоть и помогаю подняться. – Мой сводный такой дурак! Пошли в дом, тебе нужно одеться.

– Мне нужен лед на сердце и желательно малышка Сюзет в кровать, – вздыхает блондин. – Стейси-Белль, как тебя угораздило заиметь такого братца?

Он вскидывает бровь, а я пожимаю плечами.

– Сама не знаю.

– Представляешь, его ничуть не впечатлил мой голый торс! А я так старался пройтись красиво. Ты знаешь, я это умею. Па-де-баск… кабриоль… аттитюд… у вас здесь чудесный, просторный холл. Я попробовал развернуться.

– Что? – я смотрю на ухмыляющееся лицо Бонне, не веря, что он действительно проделал все то, о чем говорит. – О господи, Арно! Ты что, Стаса спровоцировал?! Танцевал перед ним? Вот так?!

– Ну, – смеется невозможный француз. – Немного. А что он как неживой, Стейси?! Захотелось расколоть панцирь. Я чувствую, детка, у него под ним плоть и кровь!

– Ну и как? Расколол? – развожу руками, показывая Бонне, в каком он виде стоит на улице.

– Еще не вечер! – не сдается парень. – Да и потом, моя красавица, я знал, что ты не оставишь Арно в беде, – целует меня в щеку. – Вот увидишь, Стейси, – обнимает за плечи, уверенно увлекая во двор, – он сам придет просить прощения.

– Даже не надейся! Ты его не знаешь! Вряд ли Стас за свою жизнь хоть у кого-то просил прощения.

И я действительно в это верю. Но блондин лишь отмахивается.

– Понимаешь, ты его сестра, и он уверен, что мы с тобой спали… – продолжает непринужденно говорить, когда мы возвращаемся в дом и Стас встречает нас на пороге мрачнее тучи. – Но если ты ему все объяснишь, он подобреет, – останавливается, улыбаясь в хмурое лицо.

Ну уж нет. Зря надеется.

– Идем, Арно, я не собираюсь никому и ничего объяснять. Это не его дело, пусть думает, что хочет.

– Зря, – вздыхает парень, не торопясь уходить. – Неспроста это, Стейси. Посмотри на него, он же слаще патоки! Чего ему злиться? Наверняка от одиночества не страдает. Да Леон сдохнет от зависти, если увидит нас вместе! Нет, детка, не будь я Бонне, если к утру не оставлю его своей памяти!

Я знаю друга и понимаю, что Стас его зацепил. Задел самолюбие невниманием и открытой неприязнью, с которой французу трудно смириться после повсеместной любви и признания. Ему обидно, но надеюсь, он завтра уедет и все забудет.

Не знаю, что слышит Стас в незнакомой речи Бонне, но не успеваю я на секунду отвлечься, как Арно уже держится за нос, из которого на пол капает кровь. Правда, кивает на мой ошеломленный взгляд, вполне себе глупо скаля в улыбке рот.

– Черт… Настя, я не хотел, – скупое Стаса.

И виноватое француза:

– Спокойно, Стейси-Белль! Это было не больно, клянусь! Я только хотел его потрогать.

– П-потрогать?! Ну, знаешь!

Но вместо того, чтобы по-настоящему злиться, командую:

– Тебе нужно лечь! Немедленно!

Бегу в кухню за полотенцем и льдом. Родители уехали, в доме только мы втроем, и я укладываю друга на диван в главной гостиной.