Искажение жестокости

—Слушай, я не понимаю, почему ты его всегда защищаешь, Руслан? — возмущённо спросил Игорь. — Он тебя смешивает с грязью, за человека не считает, а ты всегда на его стороне. У тебя он вечно прав. Я так вот уже почти ненавижу его за все эти придирки. Сначала по блату засунул меня в один колледж, потом, когда меня оттуда с успехом вышибли, заставил поступить в другой, хотя я лучше пошёл бы работать, как ты. Ведь мне, кроме музыки, ничего не надо в жизни. Но он не хочет этого понять. Ему кажется, что это ты плохо на меня влияешь, и если запретить мне общаться с тобой, то я сразу же стану примерным мальчиком. А ты всем его придиркам находишь оправдание. Но почему? Почему? Можешь ты мне сказать?

—На самом деле, я тебе немного завидую, — вдруг тихо признался Руслан после небольшой смущённой паузы.

—Завидуешь? — удивлённо повторил Игорь. — Не пойму, чему тут завидовать? Я же его просто ненавижу. Иногда мне даже хочется бросить всё и уйти из дома. Вот поселился бы у тебя. Думаю, мы неплохо бы жили вдвоём. И знаешь что, Руслан, имея абсолютную свободу, легко жаждать воспитания и защищать чужих отцов-тиранов. А вот оказался бы ты в моей шкуре, посмотрел бы я на тебя тогда. Как ты можешь мне завидовать? Чему тут завидовать? Да ты смеёшься надо мной, наверно, вот и всё!

Но Руслан вовсе не смеялся. Расслабленная, ироничная усмешка вдруг бесследно исчезла с его бледного лица. Он склонил голову, и длинные волосы упали ему на глаза, скрывая их выражение. Некоторое время он молчал и тихонько щёлкал ногтем по гитарной деке.

—Руслан, — с беспокойством окликнул его встревожившийся Игорь, — почему ты молчишь? Что с тобой?

—Ничего, — Руслан вдруг резко вскинул голову и царапнул друга угрюмым, застывшим взглядом исподлобья. — Если я теперь абсолютно свободен, как ты говоришь, так я заплатил за это сполна, уж можешь мне поверить.

—Да, я знаю, я… — спохватившись, торопливо перебил его Игорь, осознав, что зашёл в своём запале слишком далеко и чем-то больно задел Руслана.

—Ты хочешь свободы, да? А ты представляешь, каково это, опознавать то, что осталось от близкого тебе, родного человека после лобового столкновения в сгоревших останках покорёженного автомобиля? — с подчёркнутым, мрачным спокойствием произнёс Руслан, наблюдая, как меняется выражение лица Игоря, как его добрые, голубые глаза распахиваются всё шире, становятся всё более растерянными, испуганными, умоляющими. — Мне пришлось это делать. По колечку на сгоревшем пальце, по оплавившейся пряжке от ремня. Рассказать тебе, как мне досталась моя сладкая свобода? Хочешь? Рассказать?

—Нет! Пожалуйста, Руслан, не надо, перестань, — отчаянно взмолился Игорь, жалея о своей горячности. — Прости меня.

—А ведь до той страшной аварии я тоже, как и ты сейчас, почти ненавидел своих родителей. Они всё время требовали от меня чего-то, что мне было противно делать. Мне казалось, что они подавляют меня своим авторитетом и мешают мне жить так, как я желаю. Мне ужасно хотелось, чтобы родители оставили меня в покое. И они оставили меня в покое. Насовсем. Я этого хотел, я это получил. Сейчас я отдал бы всё, и свободу в том числе, только чтобы их вернуть. Но, к сожалению, это невозможно. После аварии я вдруг понял, что остался совершенно один с кошмарными воспоминаниями о своей дурацкой, детской ненависти. И это до сих пор не дает мне покоя. Ты знаешь, я тебе показывал… я до сих пор храню то обгоревшее мамино колечко и обугленную пряжку… от ремня отца. Они напоминают мне о моей ненависти, которая превратилась в любовь слишком поздно. Так что, цени то, что у тебя есть. И будь осторожнее с ненавистью к близким людям. Иногда она убивает.

—Ну, пожалуйста, прошу тебя, не надо больше. Не накручивай себя, ты же ни в чём не виноват, — расстроенно проговорил Игорь. — Это я, идиот, сдуру ляпнул не то, что надо. Прости меня. И ты не один, я с тобой.

—Я знаю, Игорь, и я никогда не забуду того, что ты для меня сделал в то нелёгкое время, — взволнованно произнёс Руслан. — Сейчас я почти доволен своей жизнью. Я нашёл нормальную работу, я кое-как выкарабкался из тех своих неприятностей с наркотой, у меня есть ты и наша группа. Что ещё надо? Да не смотри ты на меня так жалобно и трагично, — вдруг улыбнулся он и лукаво подмигнул растерявшемуся Игорю. — Я совсем не собираюсь здесь плакать и распускать сопли, как ты, наверно, думаешь. Всё-таки уже два года прошло, а это срок немалый. И хотя я ничего не забыл, но первая острая боль уже притупилась. Просто меня неприятно дёрнуло, когда ты сказал, что ненавидишь отца. Так легко сказал, типа так и надо, типа в этом нет ничего страшного. А твой папаша просто волнуется, как бы тебя в очередной раз не попёрли из колледжа. Он переживает за тебя. Он не погиб в аварии, он тебя любит. Потерпи немного, я думаю, всё у вас со временем утрясётся. Закончишь ты как-нибудь свой несчастный колледж, и он от тебя отстанет.

—А пока можно, я поживу у тебя? — робко спросил Игорь. — Ну, пока отец не успокоится. Сейчас нам лучше не встречаться. Мы такого наговорили друг другу…

—Что за странный вопрос? — удивлённо взглянул на него Руслан. — С каких это пор ты начал спрашивать разрешения жить у меня? Живи, сколько хочешь, места в доме много. Думаю, как только твой папаша узнает, что ты живёшь у меня, он тут же успокоится и позовёт тебя обратно.

—Это точно, — насмешливо фыркнул Игорь. — Ты для него просто какой-то эквивалент вселенского зла. Не пойму, и чего он на тебя так взъелся. Неужели он всерьёз думает, что ты куда-то там меня сбиваешь?

—На кривую дорожку, — ехидно вставил Руслан и снова принялся перебирать струны.

—Вот именно. Я уже не маленький мальчик, чтобы меня сбивать. И я занимался бы музыкой, даже если бы тебя не было. Это просто часть меня. Я не смог бы жить без музыки. О, чёрт! Что это? Что это ты играешь? — внезапно встрепенулся Игорь, наклоняясь к Руслану, под чуткими пальцами которого хаотичные звуки струн вдруг начали складываться в красивую, захватывающую мелодию.

—Да так… это просто кусочек мелодии. Пришло вот в голову вчера. Но я никак не могу схватить гармонию целиком. Надо ещё поработать, поиграть разные варианты, — объяснил Руслан, продолжая играть. — Вот слышишь? Слышишь? Здесь чего-то не хватает. А здесь очень хорошо, правда?