Свобода

- Ну, я же не тренер… я просто боксёр…

- Ну всё равно азы нам покажешь… а мы там как-нибудь сами потом…

- Хм, это мне нравится… я просто вдруг осознал, что вы, ребята, не таким уж плохим делом занимаетесь… И я хочу стать частью этого благого для нашей страны дела.

- Это вообще замечательно, коли так.. да ты расслабься! Тут все свои. Ну давай за тебя, тебя как звать то, кстати

- Дима…

- Нет.. Дима не пойдёт… тебе прозвище устрашающее надо какое-нибудь… О! Кастетом будешь! За Кастета!

Все выпили, закусили небогатой едой со стола, который предусмотрительно покрыли газеткой.

- Будем знакомы, я Череп. Я собрал всех этих ребят, создавал наше небольшое «движеньице». Вон сидит Пересвет, дружбан мой, с детства вместе и до сих пор дорога у нас одна. Вон с гитарой сидит, Фриц, с этим мы со школы знакомы, хороший парень, музыкант, о, кстати, сбацай-ка нам что-нибудь душевное.

Фриц, перебрал пару аккордов, вспоминая песню. Ударил по струнам и затянул довольно сильным и приятным голосом.

Где пробегал по лесу волк, и пролетал в выси орёл

Там в ратном деле, зная толк на сечу русский воин шел.

Перуна сын неустрашим и гордый взгляд не притупляем,

И я пошел во след за ним и дух наш вместе не згибаем.

Скажи России , я люблю её,

Скажи моей земле , что я её солдат,

Скажи РОССИИ плохо без неё,

Мы за её свободу встали вместе брат

И в битве той наш воин пал ,но перед смертью в руки дал мне

Свой острый меч тяжелый щит, и войном он меня назвал

Давить врага железом кровью мне старый воин завещал

И крик из уст его последний родной земле принадлежал

Скажи России, я люблю её,

Скажи моей земле, что я её солдат,

Скажи РОССИИ плохо без неё,

Мы за её свободу встали вместе брат.

И с той поры я меч сжимаю и к битвам я всегда готов

И пеню эту посвящаю тому кто будет бить врагов

У нас с тобой одна дорога в обитель бога нас ведёт

И войнов будет очень много своих сынов Вальхала ждёт.

Скажи России, я люблю её,

Скажи моей земле, что я её солдат,

Скажи РОССИИ плохо без неё,

Мы за её свободу встали вместе брат.

Он отложил гитару, а слова и сильный голос ещё долго колоколом звенели в голове Дмитрия. По телу шли мурашки. Душу переполняли нахлынувшие эмоции.

- К… кто это поёт, - спросил Дмитрий тихим, даже отчасти слабым голосом

- Да одна хулиганская группа, «T.N.F.» называется, группа хорошая, да, жаль, запрещённая, фиг найдёшь записи – отвечал Фриц, - ты не подумай, я не фанатик, я и другие песни играть умею, просто эта уж очень сильно нравится.

- Я тебя понимаю… – говорил Дима таким же заворожённым, будто ослабевшим голосом.

Просидел он в подвале ещё не долго – вспомнил о Лене. Уже уходя, он пообещал зайти завтра.

Очередное свидание с Леной прошло ещё приятнее предыдущего. Они гуляли в обнимку. Уже не стесняясь целовались. Что примечательно, с ней молодой боксёр забывал абсолютно обо всём: о тренировках, о проблемах, о дурных мыслях. Как только он её видел, всё негативное пропадало, исчезало, растворялось. Сердце быстрее стучало, было хорошо… хорошо и легко. Вся усталость проходила, Дима ощущал неведомо откуда пришедший прилив сил, казалось, он мог ещё целый день испытывать тяжелейшие нагрузки и нисколько не устать. В такие моменты Дмитрию не нужно было ничего.

Но всё хорошее проходит. Когда Дима расставался с девушкой, она уходила в подъезд, вся покинувшая его гадость камнем ударяла по голове, прибивая к земле. На память снова приходили события этого ужасного дня.

Утром следующего дня все дурные мысли покинули парня, будто остались за каким-то невидимым порогом. Новый день. Обычное утро, как и все остальные, только воспоминания о любимой девушке поднимали, как и вчера, настроение. Погода, правда пасмурная. Предусмотрительно не взяв зонт, Дима пошёл на учёбу. На выходе из двора он встретился с парой скинхэдов. Вроде одни из тех, что вчера были в подвале, в темноте он не разглядел. Сейчас, при свете дня он хорошо осмотрел этих людей. Непокрытые налысо бритые головы смотрелись достаточно нелепо на их тощих лицах. Куртка-бомбер сидела мешком, суровые «Гриндерсы» блестели, будто наполированные. Встречные перекинулись с парнем взглядом – они его узнали. Дима им кивнул, и они безмолвно разошлись. Всё-таки молодой боксёр ещё немного стеснялся показываться на людях в компании своих новых друзей. Вся ирония в том, что в глубине души общественное мнение ему важно, хотя он сам этого никогда не признавал, да и никогда не признает.

Школа. Дима никогда раньше не замечал, насколько многонациональный люд в ней учится. Как быть? В открытую показывать свою неприязнь? Но за что? Они Диме ничего не сделали… Ничего. Среди них были и боксёры, с кем он хорошо раньше общался. Как теперь разговаривать с ними, смотреть на них? Дима отгонял подобные мысли, старался вести себя как обычно. А что он мог сделать? Он просто откладывал проблему на потом, надеясь, что сама разрешится. Нет… Не решится.

Уроки прошли нудной чередой, тем более, что большинство времени, Дима провёл в своих мыслях и фантазиях. По дороге домой будто из ниоткуда парня вдруг посетила странная мысль – он никогда не спрашивал у Лены о её  бывшем, с которым она недавно рассталась. В принципе, ему было как-то наплевать на того человека, но интерес к жизни любимой девушки не мог не затронуть её парней. А интерес был немалый.

Парень выходил на уже привычной остановке. Недалеко от неё толпа знакомых ему скинхэдов бежала за небольшой группой людей в довольно странной одежде, которую Дима никогда не понимал. Таких людей называли неформалами. Но сейчас Диме было непонятно одно – что они-то сделали? Они же вроде все нормальные русские ребята… какая от них опасность для нации? Дима не помог скинхэдам, но и мешать им тоже не стал. Политика невмешательства. Самый лёгкий выход из любой ситуации. И совесть молчит, и людей не подвёл, и проблем ни у кого нет. Все в выигрыше. После этого Дима шёл домой без происшествий, погружённый в собственные мысли.