Чужая кровь

А ведь только в споре рождается истина. И в здоровой конкуренции.

Советы директоров всех трех гениев готовы были на руках носить, ноги мыть и воду пить, целовать во все места и петь хвалу беспрестанно, когда узнали о том, что взоры изобретателей обратились к космосу.

А ведь попутно разрабатывались и выдавались на-гора такие вещи… Это только кажется, что построить корабль просто: взял турбину побольше, трубу пошире, приделал крылья и стабилизаторы, закачал топливо — и вперед.

Идеи.

С этого все и начинается.

Не было раньше идей полететь в космос — люди и подумать не могли, что можно летать иначе, чем птицы — небожители с левитацией не в счет. Не было материального воплощения этих идей — чертежей, набросков и рисунков, макетов и расчетов. Не было материалов, из которых можно изготовить этот самый космический корабль. Не было средств — никто не спешил вкладываться непонятно куда, зная, что отдача будет в лучшем случае через много-много лет. Не было людей, готовых предоставить эти самые средства. Не было тех, кто будет генерировать идеи, следить за их исполнением и гнать всех вперед. Не было отраслей промышленности, пашущих на одну цель всем скопом.

Не было того, что называется емким словом «инфраструктура».

Сейчас все это богатство появилось.

И появилось оно благодаря усилиям аборигенов, а не свалилось в качестве акта невиданной щедрости от благодетелей извне — а отплатить потом пришлось бы в гораздо более внушительном объеме.

Люк мог давным-давно притащить на Землю асгардские корабли, Один с радостью предоставил бы все необходимое по первому требованию — просьбе — но это означало полную кабалу и потерю независимости.

Ситх такое даже мысленно рассматривать не стал. Да и смысл? Получить толпу дикарей, бороздящих космические просторы на лоханках с непонятно на каких принципах работающими двигателями? Он на такое в прошлой жизни насмотрелся по самое не могу. Нет уж.

Ему не нужны подделки, он предпочитает оригинал.

Да и занят Люк был все эти века по маковку. Чистить Землю от разного рода чудовищ, артефактов и прочего мусора пришлось крайне долго, и что самое интересное, они никак не кончались, эти зловредные элементы.

Достаточно вспомнить ту, кого дикие предки скандинавов звали Матерью Чудовищ.

А на деле эта красотка являлась чем-то вроде аватары Хель — корявым, недоделанным, искореженным — но аватаром. Люк тогда сцепился с ней насмерть, попутно отбиваясь от поднятого скелета дракона.

Проклятущая не-мертвая зверюка была огромной и очень проворной, словно здоровенный кот, гоняющийся за мышью. Вот только грызун в этот раз попался особо зубастый и злобный.

Копье Люка не подвело: напитанное его Силой, обретшее псевдосознание, оно с тяжелым гулом врубалось в сахарно-белые кости, перерезая их, оставляя оплавленные срезы, и магия Матери, кружащаяся вокруг душным стылым облаком, с трудом соединяла их, заставляя дракона бросаться и бросаться на методично разбирающего его на части пришельца.

Скелет пришлось буквально искрошить, раскидав Силой части, сжигая бешено ревущим огнем. На Мать это произвело впечатление, вот только немного не то, на какое Люк рассчитывал: вместо страха и агрессии он отчетливо ощущал волну расчетливого интереса и похоти, что ситха лишь взбесило.

Он следил за скользящей в тенях фигурой, провокационно покачивающей бедрами, и с трудом удерживался от рычания: магия окутывала хозяйку этих мест, но Люк видел немного измененные ноги — словно кошачьи лапы, мягко переступающие на упругих подушечках, слегка царапающие пол серповидными когтями; шевелящиеся змеями длинные, до колен, косы; а также костяную броню, наросшую прямо на кожу, живо вызвавшую в памяти изображения орбалискового доспеха Дарта Бейна.

В свете догорающих костей влажно блестели полностью черные, без белков, глаза на красивом диковатой красотой лице, лился голос с чувственной хрипотцой, и ситх прекрасно понимал, почему пытающиеся убить чудовище герои пачками падали к ее ногам — и подыхали, попадая в объятия этой самки богомола после того, как давали чудовищу требуемое.

Дракон явно был ее порождением, причем в прямом смысле этого слова, и неважно, Мать его таким родила или изменила младенца после рождения. Важно, что она делала это осознанно, с полным пониманием процесса и преследуя только свои цели — и еще немного цели Хель. В последнем ошибиться было невозможно, уж очень знакомый отпечаток личности мелькал за ее сознанием.

Люк раскрыл ладонь и тут же встряхнул ее, метнув небольшой шар плазмы в тени, между которыми пряталась пытающаяся соблазнить его Мать Чудовищ. Но женщина лишь рассмеялась, воздух тяжело колыхнулся, и она исчезла. Ситх хмыкнул.

Он знал, что они еще встретятся.

Именно так и произошло.

Следующая встреча произошла через сотню лет — век тишины, хотя Люк рыл землю в поисках сбежавшей соблазнительницы. Видимо, древняя красотка слишком привыкла, что к ее лапам падают штабелями, что за возможность возлечь с ней готовы отринуть все свои принципы и идеалы, раз приперлась прямо пред светлые очи ситха, как раз привычно зачищающего очередной рассадник магической заразы.

Надо признать, что момент был подгадан неплохо: зачистка логова непонятной твари, являющейся коллективным разумом-роем, шла долго и крайне тяжело. Неизвестный науке мутант, то собирающийся в единый организм, то распадающийся на сотни крошечных членистоногих гадостей, которых не брала Сила и магия, оказался необычайно опасным противником.

Эта мерзость напоминала исаламири по своим характеристикам, вот только, в отличие от флегматичных ящериц, не сидела на месте, а очень резво то убегала, то нападала, и хорошо, что была скорее животным, чем разумным существом — справиться с ней оказалось непросто.

Люк почти месяц практически не спал, ел урывками, беспрестанно находился на взводе, и к моменту, когда пришиб последнего бронированного таракана, был уже невменяемым от усталости, одновременно не находя себе места от избытка адреналина.

В таком состоянии ситхи обычно или провоцировали резню, отрубаясь потом среди трупов, или устраивали пеший сексуальный тур, в самом прямом смысле — Люк и о таком читал в свое время — избыток энергии и отключающееся критическое мышление толкают на подвиги: все, на что хватает фантазии и физических возможностей.

Сам Люк в годы малолетства обычно резал всех, кто, не успев удрать, подворачивался под руку, потом, когда женился — осчастливливал жену внезапно проснувшимся желанием любить до потери пульса. А порой вообще держал себя в руках, выплескивая энтузиазм в мастерских, создавая шедевры.

Незаметно просочившаяся к развязке Мать Чудовищ — имя этого существа ситх так и не смог узнать, как ни старался — плавно покачивая бедрами, шла вдоль стены пещеры, призывно улыбаясь, демонстрируя изумительную фигуру, низким, с чувственной хрипотцой голосом мурлыкая что-то призывно-восхваляющее.

Люк замер, тяжело дыша и опираясь на копье подрагивающими от избытка адреналина и жуткой усталости руками.

Ему улыбалось невероятно прекрасное создание, созданное для любви и наслаждения, и ситх даже сделал шаг вперед, не в силах противиться зову. Потом еще один. И еще.

И кто знает, чем бы этот поход закончился, если бы не пробившаяся сквозь розовый туман паранойя и насмерть вбитая в подкорку привычка не доверять никому, кроме четко определенных лиц.

Небрежно облокотившаяся на выступ красавица недоуменно нахмурилась, смущенно улыбаясь и протягивая руку, а Люк чудовищным усилием воли стряхнул с себя обволакивающую, словно сеть, ленивую одурь, разжигая никогда не угасающий костер гнева.