Чужая кровь

Давление все возрастало, Брок сцепил зубы, одним рывком освобождая энергию.

Удар вышел чудовищным, словно в рубке взорвалась бомба размером с грузовик. Сила снесла все вокруг, толстенные бронированные стекла взорвались, стены распустились лентами, платформа передернулась всем своим гигантским телом, продолжающим лопаться и трескаться. Взорвались моторы, довершая разрушение, а сам ситх, оттолкнувшись от несущейся к своей окончательной гибели развалюхи, прыгнул вперед.

Он влетел в воду, нырнул в глубину и тут же поплыл в сторону мощными гребками, а за ним с грохотом обрушились куски хеликэрриера. Рамлоу вышел на берег, упав на землю, безумно хохоча от избытка адреналина.

Это было великолепно.

И совершенно восхитительно.

***

— У нас… проблема, — констатировал Стив, рассматривая стоящие у стены криокамеры.

Пять штук.

Пять высокотехнологичных металлических гробов для спящих в ледяных недрах Белоснежек. И если бы нежных красавиц! Стив был бы очень не против разбудить всех принцесс поцелуем. Даже не так — Поцелуем!

Увы, суровая реальность корректировала сказку в свою сторону, и сквозь покрытые инеем смотровые стекла отлично просматривались черты лиц замороженных людей.

Все мужчины. Все достаточно молоды на вид — не старше тридцати, в крайнем случае — тридцати пяти. Даже в полностью промороженном состоянии они излучали опасность и агрессию. Стив покосился на замершего рядом статуей Баки и отвел взгляд. Сейчас в нем исчезли хоть какие-то намеки на балагура и весельчака Барнса, Зимний Солдат походил на застывшую перед исполнением приказа боевую машину: готовность ко всему и никаких намеков на человечность.

Стив вздохнул еще раз, повесил щит за спину и задумчиво уставился на столь неожиданно обнаруженную проблему.

Поиск Земо, совмещенный с зачисткой всех известных Солдату баз, шел достаточно быстро и успешно. Стив с Баки на пару методично вскрывали их, как консервные банки, одну за другой, зачищали под ноль и уничтожали, предварительно переправив на свою базу все данные, которые попадались.

С каждой операцией Баки по чуть-чуть оживал. На долю процента, и это Стив считал огромной победой и достижением. Барнс иногда вспоминал что-то из своего прошлого: того, которое было до Второй Мировой, и того, что было после. Делился этими кусочками со Стивом — и иногда в этих разговорах всплывали еще какие-нибудь подробности.

Самые разные.

Про помоечного кота, которого Баки иногда подкармливал, хотя каждый цент доставался ему каторжным трудом. Про то, как создавали Зимнего Солдата. Про миссии. Про неожиданные происшествия во время исполнения заданий. Про детство.

Они перемещались с места на место, пока не попали на эту заброшенную базу, в недрах которой обнаружился крайне опасный сюрприз. Пять суперсолдат. Пять аналогов Зимнего Солдата — настолько своевольных, жестоких и хитрых, что от мысли их укротить пришлось отказаться.

Просто убить опасное содержимое криокамер ни у кого рука не поднялась — вдруг случится чудо, и они станут послушными, пусть и после долгих мучений, поэтому спящих спрятали, а потом все следы были попросту потеряны.

И теперь Стив пытался решить, что же делать: волочь находки домой, оставить на старом месте или рискнуть разбудить, и кто знает, что из этого выйдет, учитывая, что опыта в разморозке у него нет, а если воскресшие солдаты будут такими же агрессивными, как Зимний после пробуждения, их просто задавят числом.

— Что делать будем? — буднично поинтересовался Роджерс, все так же разглядывая мирно гудящие криокапсулы. — Сами мы не справимся, значит, нам нужен тот, кто хорошо в этом разбирается. Есть кандидатуры?

— Есть, — кивнул пришедший в себя Барнс. — Нам нужен командир.

— Рамлоу? — удивился Роджерс. — Почему он?

— Ушлый мужик, — уважительно признал Баки. — Любого обломает. Уж если он ухитрился меня спереть так, что никто и не подумал, а потом и мозги вправить, то и с этими справится.

— Их пять, вообще-то, — нейтральным тоном заметил Стив, прикидывая, как транспортировать обнаруженное богатство. Барнс фыркнул, на бесстрастном лице промелькнул отблеск кривой ухмылки.

— Куда он денется с подводной лодки. Мне сумел помочь, значит, и этим поможет.

— А он захочет?

— Да кто его спрашивать будет. Но сначала надо связаться с Милордом. Сами мы их отсюда не выковыряем.

***

— Доброе утро, отец.

— Доброе утро, Тор.

Один улыбнулся в бороду, наблюдая, как Тор целует мать в щеку и прекрасная Фригга нежно треплет сына по плечу. Как вернувшийся из изгнания ас пододвигает поближе блюдо с печеными перепелками — любимое, — но первую пичугу уверенно перекладывает на тарелку матери. И только потом себе. Как сидит — расправив плечи, с ровной спиной, тихо беседует с Бальдром, чем-то интересуясь — не вертится, не хохочет громогласно в ответ на шутки Хермода, не стучит кулаком по столу в полном восторге.

Тор вернулся.

Всего лишь через год — в силах тяжких, с Мьёльниром на поясе, и Один видел связывающие его сына и молот толстые, как канаты, узы, а не тонкие нити, как раньше.

Год.

Который изменил сына до неузнаваемости.

Один смотрел и не мог понять, как на эти изменения реагировать. Мутный камешек, сырой алмаз, полупрозрачная галька, превратился в бриллиант. Опытные руки мастера придали невзрачному голышу форму, убрали лишнее, огранив, отполировали, превратив в сверкающее гранями совершенство.

Тор засверкал.

Он и раньше был полон талантов, но практически все они были не реализованы полностью. Тор учился лишь интересному, он быстро загорался и столь же быстро остывал, хотя при желании демонстрировал упорство и настойчивость, вгрызаясь в науки. Он знал и умел многое, будучи при этом, по сути, великовозрастным ребенком.

Сейчас же от прежней инфантильности не осталось и следа.

Одним махом Тор повзрослел, приняв вместе с такими восхитительными привилегиями своего положения и не столь прекрасные обязанности. Он превратился в мужчину, готового делать все, что необходимо для благополучия находящегося под его протекторатом мира, и даже больше.

Перед Одином сидел Наследник. Владетельный князь, и не только по праву рождения.

И это вызывало горечь во рту.

Сколько лет Один пытался этого добиться? Века.

Локи понадобился год.

Один год, и Тора, словно клинок из сырой руды переплавили, выжарили в горне примеси, очищая, сплели и перековали, делая крепче и совершеннее. Дешевая поделка, одна из многих, превратилась в штучный шедевр, выкованный руками мастера.

И царь завидовал.

Просто и незатейливо завидовал, четко видя разницу в воспитании.

И спешно пересматривал свое отношение к сыну.

Процесс шел со скрипом. Этот Тор был Одину непонятен: вроде и тот же, но в то же время и другой. Даже сейчас, на семейном завтраке, Один видел разницу — и она царапала глаз. Всеотец смотрел на своего первенца, но в некоторых жестах, в выпрямленной спине и гордо поднятом подбородке, в подчеркнуто нежном, галантном поведении по отношению к Фригге видел совершенно другого.

Царица умиленно улыбнулась, благодарно кивнув, когда сын налил ей еще горячего фруктового настоя, и в тяжелых косах женщины сверкнули ажурные гребни — подарок, переданный Локи.

Непревзойденное произведение златокузнеца, настоящего мастера.

Больше половины украшений Фригги были созданы руками ее второго сына. Каждое идеально подобрано только для нее. Окружающие завидовали, истекая слюной, а женщина с гордостью демонстрировала шедевры, и ни у кого язык не поворачивался предложить купить подаренное.