Девятая жизнь

Интересно, у женщин вообще с дисциплиной получше, или воображения не хватает придумать себе приключение покруче?

Но, как бы то ни было, полчаса назад я матерясь, покинула удобную ходовую рубку последний раз бросив взгляд на внешний корпус, непередаваемое словами буйство хаоса форм и размеров.

Дальше пневмолифт, эта толстенная труба аморфного металла имеет пятиметровые стенки, чудовищную прочность и такой же чудовищный недостаток – как любое стекло, этот металл совершенно прозрачен. Волосы дыбом по всему телу встают, когда кажется, что ты попала в этот чуждый всему живому мир без скафандра, а сердце заходится от восторга свободного полета, и, вдруг оживший, романтизм тянет ввысь душу.

Окружающий мир, при всей его чужеродности, невероятно красив. В нем слились рукотворное металлическое кружево и нерукотворные фантастически красивые звезды. (Ага, те самые, которые тебя мигом бы оставили без глаз, если б не металлизированное напыление снаружи и шибко умное, самостоятельно поляризующее покрытие изнутри той самой «трубы»). Странно вообще-то дело, ведь ходовая рубка имеет точно такой же купол и пол, а вот эффект не тот. Наверное все в совмещении падения с отсутствием рядом знакомых предметов – взгляду просто не за что зацепиться.

Величественный и плавный пролет через кружево ферм и трубопроводов. Фантасмагорическое переплетение ажурных ферм и танков с лихтерами самых причудливых форм. Как правило, набитых тем, что чаще всего совершено не нужно, но принято таскать с собой. Дескать, вдруг на месте не найдем?

Впрочем, вру, это - первая линия обороны. Врагу или стихии, чтобы добраться до действительно ценного, придется сначала потрудится и разметать этот хаос, упорядоченный так, чтобы прикрыть все, что под ним, целиком, а самое важное – пятикратно!

Но вот и вход в тень фотонного зеркала. Это не самая важная, но самая заметная часть термоядерной двигательной установки. Переднего зеркала, если уж быть точной. У нас, вообще-то, куда летим, то зеркало и переднее, а рубка над ним – головная. В этом корабль полностью симметричен, ведь далеко не всегда есть время, чтобы развернуться, если понадобится тормозить. Вот и похож корабль на червяка. Хотя опять вру, у червяка одна сторона все же рот, а вторая – эээ… его противоположность. А вот у нас все полностью одинаково.

Правда зачем на корабле с одним живым две рубки? Не знаю, традиция, наверное. Такая же, как и привычка занимать именно рубку над передним зеркалом.

Вид на зеркало сзади впечатляет, но здорово мешает знание, что все эти циклопические подпорки нужны только для того, чтобы было на что повесить генераторы и волноводы гравитационных полей. Без этих незаметных трудяг, переносящих давление с зеркала на прочный корпус, бушующий за зеркалом свет попросту сомнет и его, и подпорки эти, как подошва бумажный стаканчик (Заговариваешься, фантазерка, какой свет за передним зеркалом? Заднее сейчас работает, разве что действительно тормозить придется…). Да, и на самом деле зеркало не одно, а состоит из пяти воронок, почему – дальше расскажу. Если вспомню.

Ну вот, наконец почти на месте, пролетела все, что «снаружи», и уже видны фермы легкого корпуса, уходящие прямо в лед первого слоя биозащиты. Да, красавица, ты действительно летаешь на айсберге.

Космос очень богат, он щедро делится всем, что у него есть с теми, кто рискнет это взять. Воды и металла тут хватает на любой вкус. Камень, впрочем, тоже не обойден вниманием. В дело идет опять же все – пристроившись к какому-нибудь астероиду (Не к любому, детка, не надо пальчики топырить!) корабль за три месяца сможет воссоздать свою копию (Ага, только «мозги» он откуда возьмет?). Это ведь еще и летающий космический завод, по сути.

Толщина биозащиты в месте шлюза более тридцати метров. Тридцать метров отлитых изо льда ячеек, с благородным ксеноном внутри армированных мононитями силикатов. Эта шубка сгодится принять удар нейтронов, выброшенных звездой, или близкий термоядерный взрыв. Мы ведь в космосе отнюдь не единственная цивилизация, «разбрасывающая споры». Есть расы, что делают это вместе с нами, и очень, очень многие делали это до нас. В невообразимой древности вроде даже воевали, но и сейчас… «недоразумения», скажем так, случаются.

Кстати, наверно самое время познакомится – Пушинка.

Нет, у меня, конечно, есть имя, и его вполне можно произнести. Но вы же всерьез не считаете, что вся Вселенная говорит на… (Вы, кстати, на каком языке это читаете, а?).

В прочем, если вы свободно говорите на китайском и немецком, желательно без акцента, а также в состоянии подражать волчьему вою так, чтобы серые вас принимали за своего, то не исключено, что даже сможете повторить без ошибок. У всех остальных наверняка выйдет что-нибудь смешное. Правда, странно? А ведь в моей семье даже дети племянниц его выговаривают почти правильно. Так что, прозвище ничем не хуже, оно домашнее и сетевое, а сейчас не до официоза.

Что можно еще сказать? Рост средний, вес средний, интеллект… хм, ну, в дальнюю разведку другие не попадают. Возраст сре… э-э-э-э, ну, скажем так: достаточно юный, чтобы желание иметь детей еще не выбило остатки мозгов вместе с романтикой дальних странствий. Азартность и рисковость скорее понижены.

Азартные и рисковые – первые четыреста рядов на кладбище космофлота. Там ряд присваивают от налета. Осторожные, впрочем, тоже там рядом, просто по другой причине.

А еще я - пилот, капитан и навигатор дальнего поиска в одном лице. Впору ходить задрав нос, да не перед кем. На весь кубический километр внутреннего объема дальнего рейдера приходится два разумных существа – я и искусственный интеллект этого самого кораблика. Мы с ним на пару как раз находимся в поиске - один из автоматических зондов нашел очень интересную планетку. Давненько ищем, месяцев девять. Уже и подустали, и, похоже, конкретно заблудили. Но все же цель того стоит, не планета – мечта!