Страница 118 из 143
- Поэтому чтобы доставать стрелы применяют специальный инструмент, но сначала, чтобы раненый не мешал, делаешь так, - молниеносный удар лапой куда-то за ухо и парнишка обмяк закатив глаза – вот, триста ударов сердца у нас есть. Это если конечно так умеешь, если не умеешь – можно дать одурманивающий отвар или просто позвать троих мужчин покрепче чтобы держали. Теперь суем инструмент следом за стрелой и поворачивая вокруг древка пытаемся найти положение наконечника, ты ведь помнишь, что он повернулся почти наверняка? Ну вот, теперь осталось захватить угловые шипы и острие… можно вынимать.
Наружу показался наконечник как бы охваченный этой лентой, весь перемазанный черной свернувшейся кровью. Но оказывается урок еще продолжался:
- Теперь надо было б брать иголку с ниткой из кипятка и зашить рану, и главное не забыть – каждый стежок закрепляется отдельно узлом. Впрочем, у меня пока есть средство получше – клей который может клеить не только мертвое, но и живое. Вот, теперь все, сиди и держи свою руку на этой жиле, как только начнет трепетать или биться редко – зовешь меня, как очнется, дашь отвар напиться, главное не давай вставать, будет упрямиться – зови меня или кого-то из взрослых.
И в следующий миг гуль уже рядом не было вместе с ее змей и котелком, в котором она, змея, любила купаться.
«Ладно», - подумал Кабир,- «парнишка действительно хороший – если выживет, да и родство дальнее, будет хорошая пара». Но стоило поспешить следом, как оказалось, большинство раненых уже были обихожены и отпущены, под присмотр родни. А самые тяжелые оставлены на общественной половине шатра под присмотром родственников и самой гуль. Что характерно даже самые вздорные женщины повиновались у нее одному движению уха.
Оставался самый последний и самый тяжелый раненый – широкий наконечник распорол живот, выпустив наружу кишки. Будь они в походе… здесь же несчастному предстояло долго умирать на глазах у родни. Но гуль сдаваться не спешила, несмотря на клонящееся к закату солнце. И продолжала копаться в потрохах своей змеей.
Когда же Кабир вернулся с похорон погибших, предать тела которых земле надлежало, согласно воли Аллаха, до захода, то он с удивлением обнаружил последнего раненого спокойно спящим, а чудовищную рану – превратившуюся в тонкую красную нитку.
На вопрос, кто из раненых доживет до утра, чудовище пустыни сказала - «были б у меня годные для людей лекарства…» и неожиданно горько разрыдалась, после чего была уведена на семейную половину шатра.
На позднем обеде в честь ухода многих в лучший мир немало вспоминали и безрассудную храбрость гостьи, и ее силу. Уважаемые люди делали и намеки по поводу взятых трофеев, но пришлось отложить ответы на более поздний срок - отчаянный храбрец и силач в это время разводил сырость в обнимку с младшенькой внучкой. На вопрос что так расстроило гостью Лала, смешно важничая, заявила – «ей лошадок жалко», после чего убежала назад утешать свою новую «тетю».
Ладно, не беда - когда Аллах создавал время, он создал его достаточно.