Пари

Сейчас же желала только полной стабильности и покоя. Как и любая другая мама и любящая женщина, хотела бы сейчас окунуться в семейный уют и объятия двух горячо любимых мною мужчин. Навещать по выходным родителей, которые жили не так далеко от этого города. Купаться в собственных эмоциях спокойствия и умиротворенности от происходящего. А в результате... вновь осталась почти у разбитого корыта. Причем, в большей степени по собственной воле.

К тому же опускало в отрицательное настроение и то, что я вновь бегу от того самого любимого мужчины. Сбегаю спешно, резко не желаю выслушивать оправданий - хотя, в предыдущий раз я жаждала их услышать. Сейчас же - нет. А еще я сбегала от боли, которую в очередной раз он причинил мне; от собственных чувств; от того мира, который успела за эти пару недель придумать себе в своих собственных фантазиях. Ведь и вправду, стоит любимому мужчине только обратить на нас внимание, как мы тут же выбираем свадебные наряды, рисуем в своих фантазиях интерьер будущего совместного дома, придумываем имена будущим детям. Да юлим перед ним, да кокетничаем, да иногда скрываемся за маской жуткой стервы. Но все для чего? Лишь для того, чтобы быстрее он попался в наши любовные сети. И я так себя вела в своих то ли планах, то ли фантазиях. Но реальность в очередной раз болезненно била: наотмашь, полностью кроша последнюю надежду.

Но теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, не хотела его ни видеть, ни слышать, ни знать никаких оправданий. Ничего. Абсолютно. Я медленно умирала в осколках болезненной агонии от предательства того, кого меньше всего ожидала. И теперь единственным желанием было лишь уменьшить эти смертельные судорог собственных эмоций и чувств. И выбор мой был очевиден - опять бегство.

Именно поэтому я настроилась полностью сменить все, в том числе и свои отношения с мужчинами. И очень большие надежды возлагала на этот переезд, надеясь, что он будет окончательным.

Можно было бы бить себя кулаками в грудь и кричать о своем недоверии "никогда и никому", но на самом деле это было бы откровенной ложью. Причем, перед самой собой. Надежда... та самая, которая иногда убивает, но чаще придает нам крохи тех самых сил, которые помогают не просто выжить, а действительно желать и жаждить самой жизни: дышать, двигаться, добиваться поставленных целей, планировать новые, вновь... любить. Наверное, нужно быть действительно в полнейшем отчаянии, чтобы не слышать/ не слушать/ не желать этой самой надежды. Но сейчас я была далеко не такой. И, пусть хоть и слабенький, но слышала ее шепот, который двигал мои мысли и тело дальше.

Я уже не строила иллюзий, глушила яркой болью тихий шепот убийственной надежды, потому и собиралась спокойно, размеренно, аккуратно раскладывая по двум чемоданам то, что пригодится на первое время. За остальными вещами вернусь позже – шеф пообещал эту комнату за мной еще месяц придержать.

- Может ты хоть что-то скажешь, - грозно прорычал Вит, хватаясь за ручку одного из чемоданов и отпихивая его в сторону. – В конце концов, я имею право знать, что ты задумала.

- Право? – удивленно приподняла бровь, посмотрела на разъяренного моим молчаливым поведением соседа и вернула чемодан в исходное положение. – Интересно, какое это такое право. Интересно, откуда оно у тебя? - все же удавалось хотя бы в голосе удержать язвительность, которая так не нравилась в данный момент Новицкому.

Вит сжал кулаки до белых костяшек, закрыл глаза и запрокинул голову вверх, тяжело дыша. Спустя пару минут, нескольких глубоких вздохов он попытался вернуть себе спокойствие. Только оно было мнимым и мне это было очевидно видно.

- Я хочу знать, что задумала любимая женщина? Где она, черт возьми, была всю ночь и куда сейчас собирается? – сквозь сжатые зубы выдал мужчина, сделал глубокий вдох-выдох и только после этого посмотрел на меня.

- Вот у любимой женщины и спросишь. – Он вновь зарычал, слушая мой ответ. – А меня оставь в покое, - я сама заводилась и с большим трудом удерживала в голосе визгливые нотки, стараясь не выдать своих страхов.

Сейчас я просто боялась. Боялась его реакции, боялась своих чувств и эмоций. Боялась, что если он сейчас подойдет, обнимет, поцелует, то я отпущу в небытие внутренних демонов, упорно державших меня, просто вновь растаю в его объятиях. Потеку безвольной лужицей и перестану быть той, к которой так долго стремилась в его отсутствие и к которой сейчас решила вернуться: холодной и расчетливой стерве. Или просто к той самой "снежной бабе", которой жила последние годы.

- Юля, - убрав рычание из голоса, Новицкий вновь попытался обратиться ко мне. Вот только я не хотела этого - боялась.

- Хватит! Я знаю, кто я! – все же нервы не выдержали и я начала взрываться. – Я услышала и тебя, и его! Достаточно. Вы высказались, я высказалась. Больше не стоит. – Мне огромных трудов стоило утихомирить внутреннюю боль, желающую пробиться наружу. - Больше уже просто некуда! Понимаешь? - бегло окинула резко ссутулившегося Вита взглядом. - НЕ-КУ-ДА!

- Ты – моя любимая женщина! – Вит подошел вплотную, ухватил пальцами мой подбородок и потянул вверх, заставляя посмотреть на него.

- Я – всего лишь договор. И дальнейших иллюзий и сказок слушать на эту тему не хочу. Хватит. – Тихо прошептала, не открывая глаз, в которых вновь начала скапливаться соленая влага. – Оставь меня в покое. Пожалуйста, - уже шепотом закончила, вырвалась из захвата цепких пальцев и отошла на два шага от возмутителя моего личного спокойствия.

- Хорошо, как пожелаешь, - Вит подошел к двери. – Оставлю, но не надолго. Побегай еще, коль это доставляет тебе удовольствие. – Он произнес стоя на пороге комнаты. – Но только будь готова к тому, что когда всплывет вся, заметь, именно вся правда, вот тогда уже не я у тебя прощения просить буду.