Пари

Маленькие, постоянно ускользающие от моего восприятия, кусочки мозаики медленно, ломая мое полнейшее недоумение и непонимание, начали собираться в единую цельную картинку... не самую приятную моему восприятию, но все же...
- Ты... - я задрала вверх голову, пытаясь собрать в кучку свои эмоции, чувства, мысли. - Ты... – кажется, только сейчас мое тело вспомнило, что надо дышать. - Ты... - с настойчивым постоянством вновь простонала, заглядывая в стальные глаза мужчины. - Черт. Ты... просто... это... это... аааа.
Так и не смогла собрать в единое целое тот ворох, что крутился в моей голове. Сказать, что я была ошарашена - ничего не сказать. Ведь, если следовать остаткам логики, все еще пытающимся взять власть в свои руки в моей голове, то... Я должна была догадаться, как только узнала, что он работает здесь, рядом со мной. Все эти полгода он рядом, а я так и не догадалась. Не сопоставила собственные воспоминания трехлетней и месячной давности, не сложила элементарно два плюс два. Должна была… но не догадалась. И теперь его признание просто вышибло дух, перекрыло дыхание.
- Как давно? - пару слов удалось связать в единственное, мало-мальски внятное предложение.
- Достаточно, - как всегда, Вит понял меня, не вынуждая до конца озвучивать вопрос.
Сделала пару шагов, отдаляясь от мужчины, и вновь посмотрела в его глаза, которые сейчас затопила уже другая темнота – горькая, болезненная, удручающая, печальная. Я разглядывала его лицо, подмечая новые морщинки в уголках глаз, плотно сжатые губы, напряженный высокий лоб, разрезанный глубокой впадиной сжатой кожи. Весь вид его сейчас был виноватым, сконфуженным, расстроенным. И возможно у прежней меня вызвал бы чувство, ну если не жалости, то точно сочувствия или понимания... Но сейчас, когда я услышала столь откровенное странное, но при этом достаточно наглое признание...
- Нет, - помахала головой, разгоняя свое наваждение, которое на мгновение начало призывать к пониманию поступков Новицкого, резко развернулась, и, схватив клатч, устремилась в сторону выхода.

- Юль, - мне наперерез кинулся Влад, - милая, что происходит?

Ха, таки наше маленькое шоу не осталось без свидетелей. Оставалось надеяться, что видели его лишь очень заинтересованные лица.

- Останови, - сзади слышалось копошение, и почему-то оно не вызывало сомнений в том, что Новицкий пытался меня догнать. А именно этого мне бы хотелось в последнюю очередь. Желание остаться наедине со своими мыслями захватило полностью, и именно ему я сейчас хотела отдаться – слишком много всего, и Вит явно не та компания, которая позволит до конца все переосмыслить.

- Лады, - Влад выпустил мою руку из захвата и устремился мне за спину, давая возможность сбежать из этого праздника жизни, излишнего любопытства и сплетен.
Я схватила шубу, чудом оказавшуюся в ближайшей зоне видимости, и выскочила на улицу, на ходу надевая ее. Около входа стояло несколько машин такси, заблаговременно заказанные кем-то из начальства как раз для развоза хмельных посетителей по домам.

***

Деревянные ступеньки уныло плакали под ногами мечущегося в растерянности мужчины, будто вторя его печали, грусти, боли. Несколько минут назад старый дом стал свидетелем гнева, с которым постоялец влетел в квартиру, громко хлопнув дверью. Мужчина кричал, звал, искал ту, что в последнее время делила с ним на пару это жилье. Делила, но не знала, ибо самой судьбе было угодно сделать так, чтобы эти двое до сих пор не встретились на ограниченной резной дверью территории.
А вернувшийся сейчас мужчина с болезненным отчаянием звал, искал, хлопая внутренними дверьми, умолял отозваться свою соседку. И лишь поняв, что она так и не вернулась в теплые крепкие стены жилища, теперь сидел на деревянных ступеньках и громко ругался - на себя, на свои глупые и идиотские шутки, на собственное безумие, которое охватывало его в присутствии этой женщины, на ту, что так и не пожелала услышать его самого. Эмоциональная речь прерывалась тяжелыми вздохами, признаниями в любви той, которой сейчас не было рядом, обещаниями...
Единственным моментом, когда мужчина молчал, был его подъем в комнаты своей соседки. Там постоялец долго стоял в дверях, закрыв глаза и вдыхая ароматы той, что жила в этих комнатах. Затем он прошел внутрь, присел на краешек кровати и долго рассматривал, иногда поглаживая пальцами, лица улыбающихся молодой женщины и маленького мальчика, изображенных на яркой цветной фотографии.
А чуть позже старый дом терпеливо выслушивал этот страстный, но пропитанный болью и отчаянием монолог, изредка поддерживая мужчину тихим скрипом деревянных дверей, еле слышным постороннему плачем ступеней, бульканием мойки на кухне.
Именно последнее и вывело мужчину из состояния самобичевания и он устремился туда, откуда раздавался этот звук. А после, он громко и заливисто смеялся, разглядывая уже подвявшие лепестки ярко желтых цветов, который сломала его соседка и выбросила в мусорную корзину. Что именно так рассмешило жильца, было невдомек, но его, явно улучшившееся настроение радовало хранителя этого хрупкого уюта. И давало надежду на то, что последний все же потеряет свою непрочность, обрастая более крепкими и надежными очертаниями...
Оставалось лишь дождаться... И верить в то, что эти двое смогут договориться... а главное, услышать друг друга.

***