Рин

Но, кажется, Дамас воспринял мои слова иначе. Он потемнел лицом и отвернулся от меня.

- Я пойду, - я поднялась из-за стола и подхватила свою сумку с лавки, - Сообщу тебе, если смогу устроиться в охрану деревни.

- Сегодня я выйду на службу. Найдёшь меня на воротах.

Я вспомнила о небольшой деревянной башне, что возвышалась над стенами, где располагалась смотровая для стражников, и кивнула. А затем вышла из его дома, не говоря больше ни слова.

Деревня только начала просыпаться, потому народу на улице было мало, и я не сразу заметила, как косятся на меня местные жители – для той, что всегда является гостем в небольших поселениях, я стала слишком беспечной…

- Ты видела, откуда она вышла? – шепнули со стороны моего правого плеча.

- Нет, но она свернула с улицы наёмников, - ответили со спины.

- Шлюха?

- Не произноси подобных слов ни про себя, ни вслух! – зашипели с другой стороны небольшой улочки, пока я шла мимо покосившихся, потемневших домов, - Но так и есть – она явно покинула постель одного из тех развратников!

- Откуда ты знаешь, что они развратники?

- Так если спят с женщиной вне брака!

- Она могла занести скверну в наш город!

Я сжала челюсть и прибавила шагу.

Кажется, я, наконец, поняла, о чём говорил Бажен.

Люди здесь боялись своего пастора намного больше, чем собственных грехов.

- А кто вообще такая? Я её здесь не видел! – заявил почти в голос седой дед, провожавший меня взглядом.

Надо было идти огородами. И почему я не подумала?..

- Охранник у ворот сказал, что охотница, и у нас не впервые, - отозвалась девушка почти моего возраста, волосы которой были скрыты под косынкой, как и часть лба.

- Шлюха! – зашипели со всех сторон - Нужно позвать пастыря! Грешники нам в деревне не нужны!

Я остановилась и развернулась к небольшой толпе, образовавшейся за моей спиной.

- Я могу снять с себя всю одежду, и вы увидите – на моём теле нет скверны, - громко сказала им, про себя подумав, что гловы с рук не сниму. Ни в каком из случаев.

Лишиться одежды и выставить себя обнаженной напоказ - не так страшно, как снять с рук кожаные перчатки без пальцев.

- Этого не потребуется, если ты сможешь объяснить, зачем пришла в мой город, - раздался звонкий тенорок со стороны новоприбывших на зрелище людей.

Я развернулась к местному пастору.

- В Твой город? – равнодушно переспросила я, - С каких пор деревни стали переименовываться в города? – я склонила голову, разглядывая худощавого мужчину в пасторской рясе в пол, волосы которого были настолько светлыми, что невероятно контрастировали с чёрным одеянием, - И с каких пор деревни стали принадлежать пастырям?

- Совсем с недавних, - мягко улыбнулся светловолосый.

А его голос и впрямь высок. Почти женский. Как убого.

- Я пришла в Десятку, чтобы купить себе вещей потеплее, - всё также спокойно ответила ему, - И, возможно, устроиться наёмницей на зиму.

- А с чего ты, Божье дитя, взяла, что нам требуются наёмники? – продолжая добродушно улыбаться, спросил пастор.

- С того, что они требуются всем, - ответила я, - И с того, что была здесь полгода назад и знаю, что в этой деревне самая большая территория засеянных полей. А это значит, услуги наёмников вам просто необходимы.

- Ты права, у нас большое поле, а в этом году и большой урожай, - кивнул пастор, соглашаясь, - Но что может такая, как ты, предложить моей деревне?

И опять «моей». Хвала небу, в этот раз хоть не назвал деревню городом.

- Мои способности проверит тот, кто будет брать меня на службу, - отрезала я, уверенно глядя на него.

Не нравился он мне. Не знаю, в чём тут дело, но не таким должен быть пастор.

На некоторое время на улице повисла напряжённая тишина.

- Скажите, почему вы следовали за ней? – неожиданно спросил пастор у женщин за моей спиной.

- Она вышла из квартала наёмников. Утром. Одна, - сказала та, чьё лицо было почти скрыто косынкой.

- И вы предположили… - пастор предложил людям ответить самим.

- Что она – падшая! – выкрикнула женщина из глубины толпы.

- А я предложила проверить это прямо сейчас, - негромко сказала я, кладя руку на перевязь кинжалов.

- А что, если она и впрямь заражена скверной? И обратится в Грешницу прямо сейчас? – запричитала женщина лет пятидесяти в грязном платье с волосами, убранными в сальный пучок, - Кто защитит нас от неё? Ведь вы сами отправили половину наёмников на добычу нефти – к заброшенной скважине!

Я резко обернулась к говорившей. Дамас не сообщал мне об этом… Выходит, он не знал?

- Я смогу усмирить её, если она обратится в Грешницу, - всё с той же доброй улыбкой успокоил пастор людей на улице.

Мой взгляд был пуст. А мысли собрались в один ироничный вопрос: «Да что ты?!.».

- Тогда нужно, чтобы она показала, что на ней нет скверны! – раздался нескладный хор голосов.

Они что, перед ним выслуживаются?! Я с недоверием оглядела лица собравшихся на улице. Это насколько же нужно запугать людей, чтобы они стали так рьяно защищать непогрешимость деревни, абсолютно забывая о четвёртом из семи смертных грехов?

Гнев.

- Пусть снимает с себя всю одежду! – закричала девушка, по шею укутанная в ткани.

Абсолютно забывая…

- Что у вас тут за праздник жизни? – раздался протяжный с ленцой голос.

Я развернулась на сто восемьдесят градусов и посмотрела в лицо… а кто это вообще? Какой-нибудь начальник? И почему за его спиной охранники стены?

Мужчина, которого я даже мужчиной-то назвать не могла – настолько утончёнными были все его черты, - был ещё более худым, чем пастор; не знаю, откуда были эти двое, но явно не из деревень, что в округе, потому как по сравнению с жителями десятки они выглядели… действительно тощими. Так вот тот, что заговорил последним, был темноволосым обладателем самого скучающего лица на земле. И ехал он на коне. То есть… вот прям сейчас восседал на спине животного, с ленивым интересом разглядывая шоу, устроенное «праведными горожанами».