Человек в стене

Он слышал всхлипывания старушки. Он закрыл глаза и всем телом вжался в стену. Ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы не врезаться головой в потолок.

Время шло, а он так и стоял, замерев, потирая паль нами грудь. Над сердцем у него болело. Может быть, там что-то сломалось? Он беспрерывно облизывал губы.

Он снова услышал визг ножек стула по полу, и окно закрылось. Старушка с грохотом задвинула щеколду, и ее шаги замерли где-то в коридоре. Открылась и закрылась входная дверь. Он выскочил из своего укрытия и поспешил в спальню.

* * *

Хенри взял сковородку и поставил на плиту. Бросил кусок масла, подождал, пока оно растопится, и положил колбасу. Поставил на стол стеклянную миску с картошкой, уже почищенной и отваренной, и посыпал ее укропом. Рядом стояла тарелка со свеклой, которую он сварил и приправил петрушкой.

Когда основное блюдо его обеда зашипело на сковородке, он достал серебряные столовые приборы и тарелку с изображением виноградной лозы. Потом вынул из посудного шкафчика хрустальный стакан, а нож и вилку аккуратно разместил возле тарелки. Отступил на шаг, чтобы посмотреть на дело своих рук, поправил салфетки в стакане и положил колбасу в тарелку.

Он всегда обедал за кухонным столом. Ему нравилось читать за едой газету или смотреть на улицу, по которой спешили нервные, сосредоточенные люди. По вечерам снаружи темнело, тиканье часов казалось слишком громким, и смотреть было особо не на что. Тогда он обычно брал тарелку с собой на диван и смотрел там телевизор.

Наполовину опустошив тарелку, он вдруг вспомнил другой случай, когда ел точно такую же колбасу. Это было вечером, за день до того, как от него ушла Маргарета. Ему вдруг показалось, что колбаса разбухла у него во рту. Он все жевал и жевал ее и пытался глотать, но она комом встала в горле. Тогда он выплюнул ее на салфетку и сделал глоток пива. Это сразу помогло.

В тот вечер он стоял у плиты в их старом доме и жарил колбасу, а Маргарета вернулась с конференции. Она уселась за кухонный стол, налила себе бокал красного вина и выпила его одним махом.

— Удачная конференция? — спросил он, доставая тарелки.

Она следила за его движениями усталым раздраженным взглядом. Потом заговорила, презрительно поджимая губы:

— Ты ужасно скучный и предсказуемый, Хенри! Меня это бесит!

Она встала и забрала с собой свое вино. Еда стояла на столе. Хенри сидел и в одиночестве ел быстро остывающий ужин.

Сейчас он смотрел на такую же колбасу. Свекольный сок окрасил картошку в пурпурный цвет, в растопленном жире плавали горошинки перца. Он встал, соскоблил остатки еды в ведро, завязал мусорный пакет и выставил его за дверь, чтобы потом вынести.

Он вымыл посуду: вначале стакан, следом за ним — вилку с ножом, тарелку, сковородку, ковшик и картофелечистку. Тщательно все вытер и убедился, что ни на фарфоре, ни на вилке и ноже не осталось кусочков пищи. Посуда блестела, когда Хенри расставил ее по местам. Затем он протер стол, на котором готовил.

Он перебрался в гостиную и некоторое время смотрел телевизор, а потом пришла пора собираться и ехать на метро в Сольну. Он всегда принимал душ за три минуты. Незачем расходовать электроэнергию, даже сейчас, когда он живет в многоквартирном доме и не должен отдельно платить за горячую воду. Хенри использовал обыкновенное мыло, смывающееся без следа, а не жидкий гель для душа, аромат которого остается на коже, и ты весь день благоухаешь цветами. Потом он вытерся фланелевым полотенцем, постиранным со средством для смягчения ткани. Протер подмышки роликовым деодорантом, причесался и отправился в спальню за рубашкой.

Глядя на себя в зеркало, Хенри почувствовал гордость. Он выглядел ухоженным и респектабельным, а его светло-зеленый галстук идеально подходил к зеленым носкам. Хенри дважды повернул в замке ключ, запирая за собой дверь, и спустился на улицу.

На остановке он встал в очередь за молодым человеком в кожаной куртке и женщиной средних лет в ярко-красном шарфе. Только Хенри собрался заметить, что сегодня резко похолодало, как из-за угла выехал автобус. Он успел прикусить язык как раз вовремя.

У Катрин были волосы Маргареты и глаза Хенри. Она улыбнулась, открывая дверь и передавая ему Вильду, а потом бросилась обратно в кухню.

— У меня тут убегает! — крикнула она в прихожую. Хенри сел на скамью под вешалкой с пальто и попытался разуться, а Вильда пока трудилась над тем, чтобы снять с него очки.

Когда он сказал, что заглянет, Катрин спросила, нельзя ли перенести это на следующую неделю, но он объяснил, что время не терпит. Ему нужно было сказать ей нечто важное, и на этот раз дело действительно обстояло именно так.

— Как ты вообще? — спросила она, выходя из кухни.

Вильда извивалась у него на коленях, и он спустил ее на пол. Она уползла и схватила одну из бесчисленных игрушек, которые валялись на выложенном плиткой полу.

— Неплохо, — сказал он и положил руку ей на плечо. — Я могу чем-то тебе помочь?

Она вытирала плиту, покрытую коричнево-желтой кашицей.

— Нет, сиди, просто поглядывай за тем, что Вильда тащит в рот. Она такая быстрая! А я только недавно перестала беспокоиться о том, что тащит в рот Виктор.

Катрин подняла крышку кастрюли и посолила еду. Маленькие белые гранулы рассыпались по столу.

— Он спит? — спросил Хенри.

— Нет, Мартин пошел забрать его из садика.

Она бросила взгляд на часы у двери:

— Вообще-то, они должны уже быть дома.

— О, так Виктор уже ходит в садик?

Катрин повернулась к нему от плиты:

— Да, он уже совсем взрослый. У меня не хватает сил сидеть дома наедине с двумя дикими животными, которые еще и везде лазают.

Ее голос звучал резко и убежденно. Эта ее манера речи всегда напоминала ему Маргарету, и чем старше Катрин становилась, тем сильнее походила на мать. Она снова повернулась к плите.

— Да-да, конечно, — сказал Хенри.

Он использовал самый свой дипломатичный голос, чтобы дочь поняла: он не собирается бранить ее за то, что она не стала держать детей дома так же долго, как Маргарета.

— Я не подумал, что он уже так вырос, я слишком давно его не видел.

Катрин резко обернулась:

— Пап, не начинай! Ты же знаешь, мы рады тебя видеть, когда у нас есть время, но сейчас столько всего навалилось…

Хенри поднял руки и наклонился, чтобы отобрать у Вильды макаронину.

Они услышали, как хлопнула дверь, и в кухню вошел Мартин. Они сели ужинать. Чтобы накормить, искупать и уложить Вильду, понадобилось несколько часов. Мартин ушел наверх, почитать перед сном Виктору, а Катрин сварила Хенри кофе. Себе она сделала чай с фенхелем и несколько раз опустила в чашку чайный пакетик, прежде чем отжать его.

— Так что, ты опять занялся недвижимостью? — удивленно спросила она. — Когда ты решил за это взяться?

Хенри снова вскинул руки:

— Мне бы хотелось вначале с вами посоветоваться, но все произошло так быстро, ну, я и ухватился за сделку.

Он взял шоколадную пралине из коробки, которую сам же и принес.

— Дом стоил очень дешево, и он такой красивый. Я покажу тебе фотографии, ты в него влюбишься! Но у меня есть кое-какие вопросы.

Вошел Мартин с Виктором на руках. Мальчик тер глазки.

— Он совершенно вымотался, но не спит, — сказал Мартин. — Я положу его в коляску и пройдусь — может, он хоть на прогулке уснет.

Катрин бросила на него быстрый взгляд:

— Но я думала, мы договорились придерживаться режима!

Мартин засунул Виктора в спальный мешок, предназначенный для сна в коляске, и надел пальто.

— Давай начнем завтра? Сегодня у меня нет сил этим заниматься, — сказал Мартин. Он исчез за дверью. Из окна до Хенри донесся хруст гравия под колесами коляски.

Катрин допила свой чай и приложила ладонь ко лбу. Она выглядела еще более усталой, чем обычно.

— В общем, — сказал Хенри, — я обнаружил нечто странное.