След орла

– Ну надо же, – Ила покачал головой, взял Мару за плечи и развернул к свету. – Пап, скажи, одно лицо с тетей Мэри?

– Да, я уже говорил ей об этом, – признался Сэм.

В глазах Илы блеснула влага.

– Я так скучал по Инире… И когда выяснилось… Ты не представляешь… Папа только неделю назад сообщил! Иначе я бы давно прилетел в Швецию. С ума сойти! Ее дочка! Она всегда мечтала…

Дядя стиснул ее в объятиях, прижал к себе и издал странный звук, похожий то ли на лай, то ли на кашель. Мара стояла, вытянув руки по швам, чувствуя, как хрустят все кости, и не понимая, что делать. Не то, чтобы ей было наплевать на встречу с родным человеком, просто она его видела впервые и растерялась сильнее, чем обрадовалась. Зато у Илы все эмоции были на поверхности, в отличие от Сэма. И не надо было стараться, чтобы ему понравиться.

– Знаете, когда я еще не знала о том, кто мои родители, – начала Мара, когда ей, наконец, позволили снова дышать. – На одном экзамене… В общем, я перенервничала, и у меня была полная трансформация. И потом я видела фотографии, в компьютере па… профессора Эдлунда. Кажется, это были вы.

– Серьезно?! – поразился Ила. – Инира постоянно так делала в молодости. То ради шутки, то просто тренировалась… Для человека, у которого нет близнеца, я чересчур часто смотрел на самого себя. А ты можешь сейчас?..

– Ила, девочка устала с дороги! – возмутилась Анука.

– Нет-нет, – Мара мотнула головой. – Все в порядке. Я не уверена, что у меня получится повторить точно… Профессор Смеартон ругает мои навыки контроля…

– Подожди, давай пройдем в гостиную. Там больше света. Роб, сядь сюда. Тут лучше видно. Он еще никогда не видел трансформацию зимних так близко, в нашем поселении только летние. Из зимних были лишь мама и Инира, но Роб не застал ни ту, ни другую.

Мара разулась, расстегнула куртку и пуговицу на джинсах. В юности Ила Нанук был стройным, но все равно чуть крупнее, чем она.

– Извините, просто вы… – она растерялась. – Ну, это будете вы молодой. То есть вы не старый, но…

– Я понимаю.

– Хорошо.

Так, наверное, чувствует себя ребенок, который читает стихи с табуретки. Мара стояла в центре гостиной, на зеленых диванах сидели ее новообретенные родственники. Смотрели с ожиданием. Она прикрыла глаза, сосредоточилась. Представила толпу. Людей в темной форме. Полумрак, всполохи огней. Они ищут ее. Охотятся за ней. И только мужское тело сейчас позволит ей спастись. По спине будто скользнули ледяные щупальца. Туловище растягивалось, скручивалось изнутри, словно кто-то выжимал ее, как полотенце. Девочку передернуло мокрой собакой, значит, трансформация остановилась. Она открыла глаза.

Анука прижала пальцы к губам, у Роба дрожал подбородок, даже Сэм немного побледнел. Ила подошел к Маре.

– Невероятно, – пробормотал он, робко касаясь ее лица. – Я думал, никогда больше этого не увижу.

Подвел ее к зеркалу, и она замерла, увидев отражение. Обычного человека эта картинка заставила бы усомниться в собственном душевном здоровье. Двое мужчин, один – моложе, другой старше. Но черты лица абсолютно одинаковы. Один рост. Один взгляд. Нет, это не отец и сын. Это один человек. И его тень из прошлого. И Маре, успевшей смириться со своим зимним даром, стало жутко.

– Извини, я верну облик, – тихо сказала она.

– Конечно, так будет лучше, – ответил Ила точно таким же голосом.

– Не могу на это смотреть! – воскликнула Анука и закрыла лицо руками.

Роб терпел, как и подобает мальчишке, но явно готов был разреветься. И на сей раз у Мары это не вызвало злорадства.

Обратная трансформация далась легче. Мара вернула нормальный свой вид, поправила одежду. Вопросительно взглянула на деда, но тот снова ушел в свои мысли.

– Я покажу тебе фотографии, – Ила бросился к комоду. – Недавно оцифровал все снимки, вышлю, разумеется. Но такие смотреть приятнее.

Вытащил из нижнего ящика раздутый кожаный альбом, усадил Мару рядом. Глаза его лихорадочно блестели, казалось, весь мир перестал для него существовать.

– Смотри, здесь папа еще совсем молодой. Это его школа. Он тогда работал в другом поселении. Это он со своим другом, ты его сегодня увидишь. А здесь его свадьба с мамой. Тетя Мэри. Вот, на этом снимке лучше видно. Посмотри только, это же ты!

Значит, такой бы она выросла в этих краях. Красивая шея, без шрамов. Девушка на пожелтевшей фотографии смотрела уверенно, даже чуть надменно. Плечи расправлены, длинные волосы заплетены в косы. Традиционная одежда, наверное, какой-то праздник. Похожа, несомненно. Разве что у Мары светлее кожа и глаза чуть более европейские. Иначе изначально никто бы не сомневался, откуда она родом. Гены Эдлунда сделали свое дело. А в остальном – очень похожа.

– Ее дети были бы рады с тобой познакомиться. Но они живут далеко отсюда, – Ила перевернул страницу. – Я обязательно им напишу.

Дальше шли фотографии маленьких детей Сэма. Инира со смешными хвостиками. В нарядном платье. В шубке. Какой-то шаманский ритуал, она танцует. Ила с огромной рыбой. Инира уже девушка. С каким-то мальчишкой.

– А это кто? – поинтересовалась Мара.

– Имагми, сын шамана. Апая был папиным лучшим другом, и они всегда мечтали поженить своих детей. Папа даже шутил, что он сделал все, что мог: родил и сына, и дочь. Апае оставалось завести хоть кого-нибудь, и брак был бы обеспечен. Но его жена долго болела, потом умерла. Он женился снова, и лишь когда ему было за шестьдесят, родился Имагми. Ангакук должен продолжить род.

– Поэтому дедушка и настаивает, чтобы именно Апая провел посвящение Роба?

– Тебе уже рассказали? – улыбнулся Ила. – Да. Имагми слишком молод, чтобы стать шаманом. Сколько ему сейчас? Двадцать? Двадцать пять?

– Двадцать три, – подал голос Сэм.

– Таких молодых ангакуков еще не было в нашем поселении.

– Нигде не было, – снова буркнул старик Нанук.

– Папа переживает, что Апая был слишком старым, чтобы как следует всему научить сына. Обычно шаманов женят очень рано, чтобы они успели не только родить, но и воспитать наследника. Но Апая не мог предать жену. Так или иначе, маленький Имагми очень любил Иниру. У них была большая разница в возрасте, но он таскался за ней повсюду, как хвост. Долго плакал, когда она уехала. Ему все снилось, что она умирает, а из ее мертвого тела вылетает большая птица.

– Так оно и вышло, – хрипло произнес Сэм. – Орел убил мою дочь.

Мара закусила губу. Она никогда не видела шаманов и уж тем более в них не верила. Но этот сон, как его объяснить?! Откуда маленький мальчик мог знать, что после смерти у Иниры родится дочь? И не кто-нибудь, а девочка-орел? Ведь даже Ила и Сэм не слышали о ее птичьем тотеме!

– Тем более, из Имагми выйдет хороший ангакук, – вмешалась Анука. – Роб еще не готов к посвящению.

– Мама! – обиженно воскликнул мальчик. – Все я готов!

– Мы приняли решение, Анука, – Ила решительно захлопнул альбом. – Через неделю отплываем, хочешь ты этого или нет. И дочь моей сестры поплывет с нами.

Взгляд, который Анука бросила сначала на мужа, потом на Мару, еще долго стоял у девочки перед глазами. Она еще не знала, что такого опасного в этом посвящении, но Роб был еще дите дитем. Какая, в конце концов, разница: сейчас или через год… Чего они вредничают? Неудивительно, что Инира сбежала от них, как только смогла. Да и вряд ли Имагми – так уж плох, раз он смог сделать подобное предсказание.

Сомнения Мары усилились, когда ее привели в дом шамана, – или, как они его называли, ангакука. Сэм пояснил, что обычно Апая ведет прием в том самом здании со шпилем, но из-за плохого здоровья временно не покидает свою комнату.

Внешне обиталище Апаи ничем не отличалось от остальных домиков в поселении. Те же маленькие окошки, тот же скучный серый сайдинг. Однако внутри все стены были увешаны какими-то вещами: большие бубны, погремушки, сетки, палки, плоские штуковины с лицами, видимо, призванные быть масками. Пахло дико странно, чем-то паленым и уж очень едким. Хотелось отфыркаться, но мешало присутствие родственников и тот трепет, с которым они топтались у порога. Мара постаралась дышать ртом, однако язык тут же защипало. Она почти сочувствовала Робу: если в повседневной жизни у шамана так воняет, то каково же будет на этом загадочном посвящении?