След орла

Заглянула в палатку: дед безмятежно спал, изредка всхрапывая. И когда он успел?.. Мара осторожно вылезла наружу и осмотрелась. Горы укутывала тонкая утренняя дымка, стекла вертолета запотели, в палаточном лагере царила тишина. Легонько шуршал от ветра чей-то забытый пакет. Не было видно ни Илы, ни Роба, видимо, тоже улеглись. И девочка улыбнулась. В самом деле, почему бы и нет?

Тихонько отошла в сторону, оглядываясь с опаской. Никого. Спряталась за каменистый выступ, расстегнула куртку, стянула толстовку, скинула обувь. Скала холодная, аж ноги сводит. Будто ныряешь в ледяной ручей. Но ничего, у орла пух теплый. Перевоплотилась.

О, как же хорошо! Мамочки, свежо-то как! Полетела в противоположную от лагеря сторону, покружила в небе – и вниз, со скалы. Вошла в штопор. И почти у самой воды – снова вверх. Ветер свистит в ушах, первые лучи, лед так сверкает, что аж глазам больно! А вода, вода! Какая лазурная! Прозрачная какая! Рыбок видно! Вон движется стадо нарвалов, малыш Джон вышел на первую охоту. Хорошо-то как, мамочки!

Мара летала восторженно, нетерпеливо, жадно, как пьет человек, который секунду назад чуть не умер от жажды, а теперь добрался до чистого родника.  И так бы улетела, куда глаза глядят, если бы солнце не оторвалось от горизонта и не поднялось над морем. Как бы теперь кто не застукал!

Взлетела обратно, на плато, села на уступ, за которым спрятала одежду… А на ее куртке сидит с довольным видом белый медвежонок. И смотрит на нее, и морда чуть не лопается, словно это не медведь, а кот, объевшийся салом. Вот гаденыш! И она еще чувствовала себя виноватой! Тоже мне, бедный мальчик, не смог перевоплотиться! Небось, так и не терпится побежать к маме, к дедушке, к шаману. Двуликая! Злой дух! Или что там они скажут. Вот орел, убивший Иниру! И швырь ее со скалы. Эх, вот бы клюнуть тебя сейчас в темечко, мелкий засранец!

Мара угрожающе замахала крыльями, хотела напугать. Но он понимал, что она ничего ему не сделает. И она готова была уже перевоплотиться, как есть, пусть и голышом, но как следует поколотить пацана, как откуда-то сверху стрелой слетел ворон. Его гладкое оперение бликовало на солнце, отливало морской синевой. И Мара не успела даже испугаться, как он прямо в полете трансформировался и спрыгнул на землю молодым мужчиной. Стоял к ней спиной, и только иссиня-черные взъерошенные волосы напоминали о том, что он еще секунду назад был вороном.

– Пойдем, Роб. И советую тебе молчать, – предупредительно сказал он, обернулся, весело подмигнул Маре и исчез за следующим уступом вместе с поджавшим уши медвежонком.

Она перевоплотилась, – не так изящно, как ворон, но очень торопливо, – оделась поскорее и бегом кинулась за Робом. Она должна была объяснить все первой, пока он не донес взрослым. Мужчина в красном пуховике и теплых лыжных штанах, приглаживал волосы, а ее растрепанный кузен сидел на камне и с надутым видом шнуровал ботинок.

– Думала, я не узнаю? – воинственно пробубнил он. – Все равно расскажу.

– Роб, послушай, все не так… – начала она.

– Привет, я  – Имагми, – перебил ее незнакомец и протянул руку.

– Мара, – она суетливо пожала его ладонь, такую же неожиданно горячую, как у Апаи. – Здравствуйте, я внучка Сэма. Дочь Иниры, вы дружили с моей мамой в детстве…

– Я знаю, – на мгновение по его лицу скользнула тень, но потом он вновь обнажил зубы в улыбке. – Видел тебя вчера.

– Послушайте, я должна все объяснить. Со стороны это кажется необычным и странным, – затараторила она. – Но, пожалуйста, пообещайте, что никому не расскажете! Вы не понимаете, это очень важно.

– Ты обманула дедушку, – щеки Роба горели.

– Я… я не обманула. Просто не все сказала… Он не спрашивал…

– Успокойся, – Имагми опустил ладонь на ее плечо. – Ты имеешь право не рассказывать о себе все. Я не собираюсь тебя выдавать, и Роб будет молчать. Верно, Роб?

– Смотрите, – Мара устало вздохнула. – Я родилась летом. Но была зачата весной. Это научный эксперимент, понимаете? Был эмбрион Иниры и профессора Эдлунда. Который по всему должен был созреть зимой. А потом моя мама… Она подсадила его себе не в то время и… ну, в общем, я родилась летом. А проявился у меня зимний дар, понимаете? И все бы ничего, но меня сбросили с маяка, и я еще и в орла превратилась. Вот и все. Ничего особенного.

Роб недовольно хмурился, Имагми просто задумчиво смотрел на нее. Была бы сейчас Брин рядом! Уж она бы все им на пальцах объяснила.

– В общем, – подытожила Мара. – Такой уж я мутант. Во мне нет злых духов там или другой нечисти, которую вы любите изгонять. Просто научный сбой. И я бы не делала из этого никакого секрета, но Совет хочет меня заполучить для каких-то опытов. И ладно я, скорее всего, они попробуют сделать таких же, как я… Они еще не разнюхали про орла, и отец решил, что мне лучше пока побыть где-нибудь подальше от людей Совета. Такие дела.

– Не могу сказать, что понял все, что ты сказала, – дернул плечом Имагми. – Но за себя ручаюсь. Теперь ясно, что значил тот сон…

– Но деду я скажу! – упрямо повторил Роб. – И маме…

– Нет, не скажешь, – Имагми нагнулся к нему. – Ты будешь молчать.

– Роб! Ты где, мой мальчик! Робби! – раздался из-за скалы голос Ануки.

– Иду, мам.

– Тебе надо покушать, медвежья шкура отнимает много сил, – женщина подошла к ним, обеспокоенно глядя на Роба и будто бы не замечая присутствия остальных. – Пойдем, папа будет гордиться.

Мальчик последовал за ней, бросив недовольный взгляд на Мару.

– Не бойся, он сделает, как я сказал, – тихо произнес Имагми.

Она взглянула в его черные глаза, стараясь отыскать хоть какие-то основания для такой самоуверенности. Он говорит правду? Или это бравада, как у Нанду? Воронов она еще не встречала и не представляла, что это за птица. Зато знала, что ни бразильскому дрозду, и ни отцу-орлу не стоило доверять важную тайну. Что ж, может ворон окажется надежным.

– Пойдем в лагерь, – Имагми подтолкнул ее в спину, и они неспешно двинулись к палаткам.

Увидев ее в компании сына Апаи, Сэм Нанук просиял. Мара еще ни разу не видела его таким довольным. Светился, как начищенный медный пятак.

– Рад, что вы познакомились, – сказал он. – Надо сообщить Апае.

– Извини, я ушла, не предупредив, – смутилась Мара: старика было не узнать.

– Все в порядке, – тот беззаботно отмахнулся. – С Имагми я за тебя спокоен. Верно, сынок?

Тот покосился на Мару с тем же недоверием, что снедало и ее саму.

– Что с ним? – спросил Имагми одними губами.

Она округлила глаза, едва заметно пожала плечами.

– Тебе лучше знать, какую траву вчера сыпал в костер твой отец.

– Все очень невинно, – усмехнулся сын шамана, но уточнять не стал и пошел к палатке ангакука.

– Ешь, мы собираемся на охоту, – Сэм свернул свой спальник.

– Но я ведь не медведь…

– Неважно. Каждый в нашем роду должен уметь охотиться.

– На кого?

– На рыб.

– Разве это не рыбалка?

– Потерпи, скоро сама все поймешь.

Мара с удовольствием выпила травяной чай, вскипяченный в котелке, съела галеты. После событий прошедшей ночи она была так голодна, что даже сушеная рыба показалась ей дико вкусной.

Лагерь разобрали быстро, Апая с женой и сыном отправились на вертолете домой, а Мара и семейство Нанук двинулись вниз, к морю. Даже Ила и Анука на сей раз спускались в человечьем облике.

Достали из пещеры лодку Сэма, надули вторую и поплыли не к поселению, а совсем в другую сторону. Роба посадили вместе с дедом и Марой, и он все бросал на новоиспеченную кузину обиженные взгляды. Анука недовольно кудахтала, суетилась, хотела плыть вместе с сыном, но Ила один раз что-то сказал ей тихо, и она замолчала.

– Начинать охоту лучше с реки, – объяснял внукам старый Нанук. – И очень важно правильно подобрать гарпун. Роб, достань из сумки наконечники, покажи Маре.

Парень не упустил возможности блеснуть своими знаниями, и, стоит признать, тут превосходство было за ним. Он безошибочно вытягивал из общей груды эти штуковины с зазубринами, когда дед называл разных рыб. Мара не просто не понимала, в чем суть: почему какие-то с двумя острыми концами, а какие-то и вовсе с тремя, она даже не знала половины этих рыб и уж точно не отличила бы их друг от друга. Единственное, что было ей ясно – так это то, зачем деду была нужна такая куча палок. Но Роб хоть ненадолго перестал ныть и дуться, и это давало ей надежду, что он не станет болтать о ее секрете направо и налево.