Дуэлист

«Ужели она решилась отравить императрицу Елизавету Алексеевну?» – мысленно ужаснулся Американец. И Долгоруков, как обычно, ответил на его мысль.

–К тому времени скончалась родами императрица Австрии, оставившая своего мужа Франца I вдовцом с двенадцатью детьми.

– Я полагаю, что кайзеру надо было обладать немалыми мужскими достоинствами, чтобы настрогать целый плутонг кронпринцев, – уважительно присвистнул Толстой.

– Напротив, – возразил Долгоруков. – Я ещё не встречал такого ничтожества, которое было не способно воспроизвести себе подобного. А император Франц, как я успел заметить, был самым неряшливым, нелюбезным и трусливым среди европейских монархов. К тому же, он был значительно старше Рыжей Принцессы и изрядно потаскан.

– Представляю себе, как она страдала от необходимости совокупиться с таким чудовищем!

– Напротив! Она настолько воспламенилась ненавистью к Наполеону, что вознамерилась во что бы то ни стало объединить против него силы всех европейских держав. И для этой патриотической цели готова была пожертвовать своим прекрасным телом.

– Ей это удалось?

– Увы, к моему счастью или на мою беду, все матримониальные авантюры Рыжей Принцессы оканчивались крахом вместе с её претензией возглавить хоть какую-нибудь из мировых держав. Ибо после Тильзитского мира Бонапарт из корсиканского чудовища превратился в нашего временного любезного брата, а кайзер Франц, напротив, в нашего притворного врага. И мой приятель король Вильгельм по указанию Александра запретил своей сестре даже думать об Австрии.

– Нет худа без добра, – бодро откликнулся Толстой. – Зато у вас появилась возможность утереть нос Черной Принцессе и завоевать Рыжую. Как знать, возможно, и вам перепадет какое-нибудь уютное княжество, в котором я буду отправлять должность визиря при вашей особе?

– Ты слишком забегаешь вперед, – мрачно возразил Долгоруков, поскольку Толстой слишком увлекся рассказом и обогнал лошадь командира на пол-корпуса.

– Огненный цвет волос как бы роднил Рыжую с Фениксом, который, после каждого сгорания, возрождается из пепла усиленным. Среди людей обыкновенных невеста, которая была отвергнута женихом из-под самого венца, считается навеки опозоренной и обесценивается в глазах соискателей, даже если все её прелести при ней. С Рыжей Принцессой происходило нечто противоположное. Ибо после каждого брачного конфуза могущество следующего претендента на её руку возрастало. Так, на примере европейских монархов, подтверждается стадный инстинкт покупателей на ярмонке и травоядных скотов.

Когда никто не подходит к товару слишком большой ценности, то всем и кажется, что этот товар не про них. Но вот перед прилавком задержался солидный господин, это заинтересовало любопытную даму, другой барыне стало завидно… И вот уже покупатели толкаются локтями, вырывая друг у друга вещь, которая казалась безделицей.

Я только хочу сказать, что следующим моим соперником стал Наполеон.

Да-да, mon cher Americain, держись в седле покрепче. Формального предложения от императора Франции Рыжая пока не получала, но мне положительно известно через её брата, что во время Тильзитских переговоров императоры Александр и Наполеон проводили за интимными разговорами целые часы, гуляли под руку по берегам Немана и, за переделом Европы, подбирали новую супругу для императора французов, недовольного бесплодием Жозефины. Я не буду утверждать, что в этой колоде невест моя Рыжая была козырной дамой, но шансы её казались авантажны.

– Как игрок я знаю, что выгодную карту мало получить, надо ещё ею распорядиться, – философски изрек Толстой.

– Сейчас ты узнаешь, как Рыжая распорядилась картой стоимостью в половину мира и отчего за один каприз такой женщины я без раздумья брошусь в огонь.

Из Тильзита Вильгельм написал своей Обезьянке письмо, представляющее во всех деталях мировой пасьянс венценосных невест и сообщил ей об её вероятном будущем. Зная правила переписки такого рода, можно было не сомневаться, что подобное сообщение равносильно приказу, и исходит оно не от малозначительного брата Вильгельма. Равно как и в том, что ответ Рыжей тотчас ляжет на столы императоров Александра и Наполеона. Письмо Princesse Rouge я видел позднее из собственных рук моего друга Вильгельма, и её ответ запомнил литерально. Вот он:

«Скорее я выйду замуж за первого встречного истопника. Что за беда, что он грязный, ведь я могу его помыть».

– Браво! – воскликнул Толстой, трижды хлопнул в ладоши и подумал: «В роли первого истопника князь Долгоруков».

– В роли истопника оказался один важный генерал, фамилию которого я также не могу разгласить, – ответил на его мысль Долгоруков. – Могу только намекнуть, что он азиятец и у него самый длинный нос в русской армии.

«Багратион?» – легко додумался Толстой.

– Такова была диспозиция, когда я, в начале этого года, явился в салоне Princesse Noire в качестве смиренного друга и узнал в остроумной, скульптурной, дерзкой гостье с огненными волосами и зелеными глазами мою подругу детства.

Вернее, сначала я влюбился, а потом узнал её.

В тот вечер играли в charades en action13. Наверное, ты знаешь эту детскую забаву, когда один игрок разыгрывает какое-нибудь действие без слов, а остальные, поочередно высказываясь о свойствах загаданного, постепенно приближаются к истине. Тот же игрок, который первым попадает в цель, получает от ведущего награду в виде какого-нибудь желания или фанта, и занимает его места. К примеру, в комнату заходит господин в генеральском мундире, который всеми силами своего таланта изображает, как ему хорошо. И это должно означать фразу bien etre general14.

– Шутка стара как мир: «Хорошо быть генералом», – догадался Толстой.

– Именно. После чего угадавший приказывает генералу снять панталоны, воткнуть себе в зад плюмаж от генеральской шляпы и трижды прокукарекать.

– Надеюсь, что вас миновала чаша сия? – невинно справился Толстой.

– Увидишь, что я не остался в накладе, – пообещал Долгоруков.

В артистическом салоне княгини Г. даже такое пустяковое развлечение, каковы charades en action, исполнялось с исключительной выдумкой. Публика здесь собиралась далеко не ординарная, мне даже посчастливилось встречаться с Карамзиным, а посему иные гости превращали свои загадки в целые спектакли с костюмами, декорациями и вспомогательными актерами.

Граф О. заменил меня на страдательном посту платонического возлюбленного Черной Принцессы. Он и выступил первым, представив нам следующую композицию. Вначале граф вышел на сцену в парике, чулках и допотопном васильковом кафтане и с самым сериозным видом продекламировал гремучее стихотворение Тредиаковского. Затем слуга вынес на подносе неощипанного рябчика, а граф О. вновь явился на сцене с нагайкой и немилосердно отхлестал убиенную птицу. Знаешь ли, что это означало?

– Дайте подумать… – Толстой дернул себя за нос, как обычно при умственном усилии. – Я бы сказал, что это значит: «За такие стихи мало убивать».

– Ты близок к догадке, мой друг. Шарада графа О. означала «пороть дичь».

После бурного и продолжительного гадания победительницей стала Черная Принцесса, которая заставила графа О. немедленно огласить при всех свое самое сильное желание, даже если оно – верх неприличия.

– Умереть подле ваших ног, – признался граф О. с робостью, совершенно не свойственной ни его званию, ни его летам.

– И только? – разочарованно присвистнул Толстой.

– При том, что через неделю граф О., на конной прогулке с княгиней, нечаянно упал с лошади и переломил себе шею, действительно у самых её ножек, его желание не кажется мне таким уж пустяком, – возразил Долгоруков.

– Живая картина Черной Принцессы была чрезвычайно мудреной и аллегорической, как все, что исходило из темных лабиринтов её путаного ума. Прежде всего, на фоне декорации из каких-то италианских руин, явилось чудовище – лакей в косматой шкуре и безобразной маске с клыками, напоминающий то ли медведя, то ли ражего самца гориллы. Эта безобразная тварь исполнила на сцене что-то вроде матросского танца, сломала деревце, растоптала декоративный грот, наплевала в ручеек и вдруг наткнулась взглядом на Черную Принцессу, грациозно раскинувшуюся в сени какого-то картонного италианского древа. Спящая красавица была едва прикрыта газовой шалью в самых интересных местах, все зрители при виде неё громко сглотнули слюну, а я, признаюсь, ощутил в своем сердце болезненный укол ревности, коего совсем не ожидал.

13

(франц.) Живые шарады

14

(франц.) Общее благосостояние