Страница 85 из 87
- Любое кризисное общество должно проходить этап чернухи в искусстве, сказал я. - Это все равно, что оказаться посредине зловонной лужи и видеть берег, но возможности перепрыгнуть нет. Приходится писать об убийствах, чтобы сделать кирпич для прохода к чистому и светлому, потому что от того, как ты напишешь об убийстве, будет зависеть количество убийств в дальнейшем. Либо это будет романтика убийства, либо это будет отвращение к самому убийству и убийце.
- Но ведь невозможно воспитать писателя за два или за три месяца, это очень длинный процесс, - сказал Кондрат Петрович.
- Естественно, - согласился я, - но с чего-то нужно начинать. Вначале это будут графоманы, которые будут отсеиваться по мере непопулярности их произведений, а из некоторых графоманов вырастут вполне добротные писатели, которые составят славу и гордость новой МНР. Я даже гимн для них написал:
Графоманов не садят на грядках
И не делают их в постелях,
Они пишут что-то в тетрадках,
У портретов стоят в галереях.
Все сверяют свое фото
С полотном Ильи Глазунова,
Может тот, непонятный кто-то
Это он, не сказавший ни слова
О капризах природушки русской,
О курильских огромных крабах,
О квартире чего-то узкой
И о наших отличных бабах.
Пусть завидуют с Запада маны,
Что у нас, где ни плюнь, там Пушкин,
И на каждом углу графоманы,
Что клепают стихи, как сушки.
Мы найдем вам любую рифму
Даже к слову такому – «чесать»,
Если курим, то только «Приму»
И поем мы про Родину-мать,
Что зовет нас со всеми на подвиг
И к штыку приравняет перо,
И в колонны построит нас по два,
И командовать будет Пьеро.
А известнее всех Буратино,
Деревянный пацан, хулиган,
Он не гонит для лохов картину
И не носит в кармане наган.
Графоманы сродни Глазуновым,
Пишут то, что не видно Богам,
И для них все является новым,
И все падает к вашим ногам.
- Солидно, - согласился мой новый наставник, - а кто такой Глазунов?
- Глазунов? – переспросил я. – Это такой древний художник, который решил запечатлеть историю. Он брал огромнейшее полотно, рисовал кремль в багровых тонах, а на фоне кремля располагал головы и фигурки двухсот или трехсот более или менее известных людей его времени или еще ранних времен, и каждый деятель хотел попасть на такое полотно, чтобы вписаться в историю, ну и историй с этими полотнами было тоже немало.
- У нас на нулевом уровне тоже есть кремль, - как-то задумчиво сказал Кондрат Петрович. – А что ты там говорил насчет агентуры в наших кругах?
Глава 114
- А сейчас мы будем разглядывать людей, сидящих вокруг нас, - сказал я, - и определим их реакцию на волшебное слово, которое я произнесу.
- А что это за слово? – склонились ко мне Кондрат Петрович и Катерина.
- Смотрите внимательно, - сказал я тоже и шепотом и, приложив палец к губам, сказал достаточно громко, - я думаю, что нам здесь нужен МАЙДАН.
В моем секторе обзора я увидел трех человек, резко повернувших голову в мою сторону. Двух человек заметил Кондрат Петрович и двух человек Катерина. Итого, минимум семь агентов политического сыска сидели в нашей компании и одно из ключевых слов в их задании было – МАЙДАН. Надо же, триста лет прошло, а МАЙДАН так и остался в памяти спецслужб как нечто солидное, как октябрьский переворот, устроенный Лениным. Для ленинцев их переворот — это революция, а Майдан – это переворот. То есть, антиленинская революция – это переворот, а антимайданная война — это справедливая война.
- И что же нужно делать? – как-то испуганно спросила Катерина, пригнув голову, чтобы спрятаться от соглядатаев.
- Ничего не нужно делать, Катенька, - ласково успокоил я испуганную женщину, - это очень хорошо, что мы знаем этих людей. Нужно с ними здороваться очень вежливо, сдувать с них пылинки и примерно раз в неделю давать устный отчет о том, что вы делали и где были. Им же тоже нужно жить. Им, в первую очередь, нужно относить приглашения на все мероприятия, я возьму к себе в школу начинающего писателя человек десять, чтобы их доклады были написаны хорошим литературным языком, и чтобы люди в их присутствии вели себя подчеркнуто вежливо, а если что-то и говорили про ГБ, так только в превосходнейшей степени…
Не знаю, что делал сам Кондрат Петрович, что делали его друзья, но в течение месяца вся политическая агентура была выявлена. Слово МАЙДАН было использовано как реакция Манту. Всех проверили на детекторе правды. Криминальную агентуру выявляли своими методами.
Учитывая, что МНР это самая огромная республика на пространствах бывшей России, можно себе представить, сколько агентуры приходилось на одного оперработника, если на каждые пятьдесят человек было по одному агенту. Уму непостижимо. Куда ни плюнь, сразу идет донос. Сталину до ГБ тягаться да тягаться.
Я провел три занятия в школе молодых писателей и уже начали появляться новые люди, подающие надежды в будущем превратиться в гордость нашей литературы, вернее, в гордость их литературы, потому что я не считал возможным влиться в их общество и согласиться с тем, что происходит в современном мире. Все равно я хотел жить в нашей большой России, где не было бы диктаторов, ведущих страну к расколу. А, кроме того, я не собирался жить в центре, а хотел поселиться где-нибудь в провинции и заниматься тем, чем бы мне хотелось. Например, переплетать книги. Открыл бы переплетную мастерскую, школу переплетчиков и снабжал бы людей книгами в невиданных переплетах, и мои книги передавались бы из поколения в поколения как семейные реликвии. А что? Вполне достойное занятие.