Страница 50 из 87
- Здравствуйте, уважаемый, - сказал он мне, - я бы позволил обратиться к вам с огромной просьбой позвонить туда, - и он показал кулаком с оттопыренным большим пальцем куда-то за свое правое плечо, как показывают туда, где находится кто-то не совсем приятный, - чтобы на могилке моей посадили настоящие цветы, а не приносили всякую гадость в корзинках с аспириновой водой и непонятным сиропчиком. Учтите, я человек заслужённый, а что мне на памятнике могильном написали, а? Издевательство сплошное. Вот, послушайте:
Директор старого театра,
Всегда был в горе от ума,
Дела он оставлял назавтра,
Вчера с косой пришла сама.
И я даже знаю, кто это написал. Я всегда колебался с генеральной линией, я подписант всех писем от борьбы с безродными космополитами до поддержки освобождения от братской оккупации нашей исконно-посконной причерноморской территории. И учтите, я этого так не оставлю…
В это время меня отдернули от цветов и отвели на фланевег. В голове все крутилось, была сильная слабость и я с трудом открыл рот по сигналу колокола, чтобы напитаться Святым Духом.
Глава 63
Кое-как придя в себя, я спросил у Жучары:
- Что это было?
- Этот из последних – самый ядовитый, - сказал Жучара, - недавно откинулся, поэтому почти весь яд наружу. Так и душу можно отдать по второму разу. Баба та не так опасна, весь яд ушел. Муженек могилку поливает, цветочки растут, вот и она тут благоухает как простой цветок. А раньше была, не приведи Господь, - сказал он и мелко перекрестился.
- Да…уж, - задумчиво сказал я, - у вас тут не соскучишься. А еще какие особенности есть?
- Особенности, особенности, - начал бормотать соглядатай, морща лоб в напряженном раздумье. - А-а, вот есть. Ангелы стали делить всех по отношению к Крыму. Те, которые за аннексию, идут по правой стороне, а те, кто против – по левой стороне. Раньше все ходили в одну сторону, как на демонстрации, а сейчас каждый в свою сторону и навстречу друг другу. Не приведи Господь, кто-то с ноги собьется, драка получится первостатейная.
Вдруг сверху налетела какая-та белесая фигура и стала махать руками, но Жучара шикнул на нее, и она улетела вверх, исчезнув так же быстро, как и появилась.
- А это еще что? – удивился я.
- Да есть тут один, - как-то походя сказал мой просветитель, - там его при жизни канонизировали, а он еще не откинулся. Вот он и летает здесь как бы один из начальников, командовать все норовит, а та привязка все не отпускает. Ни тут и ни там. Пока шугаем, а что дальше будет, хрен его знает. Тут еще война намечается между твоей бандой и местными. Скучно жить не придется. У тебя эти безротые, похоже спецназовцы, на народ обучены бросаться, их первых лупить будут, а потом за вас примутся, если вы только потеряете связь между собой. Будут растаскивать в разные места и дырки закрывать, чтобы Дух Святой в вас не входил, а там вы и кончитесь, будете прахом на клумбе у этих цветочков.
- А ваши бугры не думают, что и им несладко придется в результате этой войны? – спросил я.
- Думают, - ответил Жучара, - поэтому и бросили меня к вам на съедение.
- Вот черт, - выматерился я, потому что это слово в раю считается саамы матерным, - нам война вообще не нужна, мы здесь временные, нам нужно как-то отсюда выбраться, а вот как, сами не знаем. Раз уж ты начал давать соты, так я назначаю тебя своим советником, давай советуй, помогай. Мы там не откинутые и не канонизированные, поэтому нам домой нужно возвращаться.
- Начальник, а можно я к своим смотаюсь? – спросил Жучара. – И еще скажи – «век воли не видать», что не хочешь здесь мазу держать.
- Мамой клянусь, - сказал я первое пришедшее в голову заклятие.
- Вы что, с Кавказа? – удивился Жучара.
- Нет, мы с Украины, - почему-то пошутил я.
- От войны спасаетесь? – деловито спросил связник.
- От какой войны? – к нашему разговору присоединился взволнованный Гудыма и еще шестеро безротых боевиков.
- А вы что, совсем ничего не знаете? – спросил Жучара. – А у нас на днях весь рай по этому поводу надвое разделился. Говорят, что и в аду такая же ситуация.
- А кто с кем воюет? – спросил Гудыма.
- Ну, война эта пока не совсем война, но Россия пошла на конфронтацию со всем миром, - сказал представитель райской организованной преступности, - наконец-то мы займемся своей экономикой, а не будем сидеть на подсосе у Запада. А так, за чего не возьмись, ничего своего нет. Сначала мы вернули себе наш Крым. Потом вернем то, что Ленин подарил, а там доберемся и до того, что царь Петр топором прорубал. В окно полезем, как и он. Мы им всем покажем Кузькину мать.
- Откуда ты все это знаешь? – удивился я.
- Да так, - усмехнулся рассказчик, - все слухами полнится, - и он ушел.
Глава 64
- Ты понимаешь что-нибудь? – спросил я Гудыму.
- А что тут особо понимать, - ответил старый чекист, - все в природе взаимосвязано. – Если веришь в Бога, то для тебя существует потусторонний мир в виде ада и рая. А если не веришь, то этот рай и ад выступает в виде одного целого, разделяемого друг от друга двумя рядами колючей проволоки.
- Что-то ты, Гудыма, стал говорить загадками, - заинтересовался я умозаключениями старого друга. – Давай-ка, поясни подробней, а то я стал чего-то недопонимать.
- Вот ведь непонятливый, - заворчал старик, - для всех верующих - вся власть от Бога, а одновременно и от дьявола, хотя все стараются от последнего дистанцироваться, показать себя ангелочками с крыльями и пушистыми волосиками на мудром челе. А в России это тем паче, потому что любой выборный чиновник старается обеспечить себя, свою семью, потом всех своих прихлебателей и сделать выборное место корытом не на положенные, допустим, два года, а на всю жизнь. Это разве по-божески? Нет, это все от дьявола. Помнишь, как в той песне? Сатана там правит бал, а люди гибнут за металл. Ежели ты человек неверующий, то вся жизнь сразу делится на два лагеря двумя рядами колючей проволоки и с часовыми на вышках. Один лагерь – строго режима, другой лагерь – нестрогого режима и непонятно, в каком лагере, в том, где законы соблюдаются или тот, где законы не соблюдаются. Причем, людей одного лагеря сажают в другой лагерь, а тот лагерь отпускает отслуживших обратно в тот, который его прислал. А так оба лагеря одинаковы. В какое-то время меняются условия содержания то в одном, то в другом лагере, однако, суть одна – поддержать равновесие между двумя лагерями.