Страница 7 из 51
Талантливый литератор, поднявшийся в революционном море на самый высокий гребень власти, теперь с высоты своего положения смотрел на страну. Прекрасный Афганистан простирался под его могучей властью. Нур Мухаммед Тараки смотрел на далекие горы, прекрасные сады, зеленые поля, бескрайние степи и пустыни и понимал, что такое быть первым. Чуть ниже, но рядом с ним, скромно ютился его давний соратник и вчерашний соперник Бабрак Кармаль. Он тоже плыл на гребне высшей власти, но был вторым. Преподаватель университета, он привык к академической тиши, любил много говорить о будущем страны. Но он не обладал той известностью, которая была у Тараки. Глубоко в душе Кармаль завидовал своему более успешному соратнику по партии. У Кармаля была одна слабость: он не был пуштуном. Что такое быть в Афганистане не пуштуном? Значит, быть всегда вторым.
Первый съезд партии они провели в 1965 году, в условиях глубокой тайны. Кармаль тогда рассчитывал, что выберут его на главный пост – председателя. Но известность принесла победу на съезде Тараки. Несколько лет спустя Кармаль взбунтовался, ему надоело быть в тени Великого писателя и Учителя. «Подумаешь, книжонки написал, – ворчал Кармаль. – Политика – это не литература, здесь нужны глубокие знания».
А знаний Тараки не хватало. Он любил свой народ, переживал все его трудности, искренне желая сделать жизнь людей лучше, но как это сделать, пока еще до конца не понимал. Тараки всегда говорил:
– Сначала надо все разрушить, потом строить новое здание новой жизни.
Кармаль, как мудрый преподаватель, знал, что преобразования необходимо проводить не спеша, взвешивая каждый свой шаг, постепенно перестраивая свой дом. Так они и поссорились. Здесь не было идеологии, различных подходов, политических программ – здесь был конфликт двух людей: кто будет первым.
Тараки возглавил в НДПА фракцию «Хальк» («Народ»), а Бабрак Кармаль – «Парчан» («Знамя»). Две фракции долго боролись за влияние в Афганистане и на советское правительство. КГБ финансировало НДПА, и за эти деньги лидеры крыльев одной просоветской партии готовы были перегрызть друг другу горло. В 1976 году советским товарищам надоели эти распри, и на тайной встрече до сведения лидеров обеих «крыльев» было доведено, что если они не перестанут междоусобную грызню, то КГБ перестанет финансировать НДПА и найдет более сговорчивых и понимающих руководителей партии. Тараки и Кармаль знали силу КГБ, его возможности и способности решать самые сложные и щекотливые дела. И мир в НДПА опять возродился, все прошлые обиды ушли прочь, и под четким контролем КГБ, за которым стояло Политбюро КПСС, Тараки и Кармаль опять мило беседовали и тепло обнимались.
Когда двадцать шестого апреля 1978 года их обоих арестовали агенты государственной безопасности, они поняли, что нужно быть вместе. Что могло их ждать? Долгие годы в тюрьме или страшная каторга, но, скорее всего, их ждала смерть.. Саурская Революция спасла их от неминуемой гибели. Всех их, по сути, спас один человек – Хафизулла Амин. Человек, который вошел в тюрьму и протянул узникам корону власти. Но эта корона досталась Тараки. Бабрак Кармаль опять оказался вторым. А негласным лидером Революции стал любимый ученик Великого Учителя – Амин.
Революция в Афганистане спутала все карты в Москве. Андропов опять встретился со своими единомышленниками в закрытом особняке. Они обсуждали события в Кабуле. Юрий Владимирович лично хорошо знал бывшего Президента Афганистана Дауда, знал все его мысли, действия и решения. КГБ еще в конце 60-х годов внедрило в его окружение своего человека, который со временем стал одним из его самых приближенных помощников. Дауд всегда делился своими соображениями и интересовался мнением своего советника и полностью доверял ему, что очень не свойственно правителям Востока. КГБ владело уникальной информацией, которая позволяла очень точно планировать отношения с Афганистаном. Но теперь все изменилось. Мухаммед Дауд был убит, а новоявленный лидер апрельской революции не вызывал у Андропова особого энтузиазма. Юрий Владимирович хорошо разбирался в людях и правильно просчитывал их будущее поведение. О Тараки он знал достаточно, чтобы сделать вывод: это романтик, витающий в облаках своих фантазий, человек, не отличающийся трудолюбием, довольно плохо разбирающийся в управлении, самовлюбленный и склонный к авторитаризму человек. Но какой властитель на Востоке не склонен к авторитаризму. Взять, например, нашего руководителя Узбекистана – Шарафа Шарипова. Еще тот бай. Да практически все руководители среднеазиатских республик СССР грешили этим, что уж говорить про Афганистан.
– Кого мы будем поддерживать? – спросил Устинов Андропова. Но первым ответил Громыко, произнесший с некоторым сомнением:
– По идее, надо бы поддержать Тараки.
– Не верю я ему, он какой-то павлин, – в сердцах буркнул Андропов. Не лежала у него душа к этому новому лидеру Афганистана. Агент КГБ лично просил Тараки не нагнетать ситуацию в Афганистане и не покушаться на режим Дауда. – Будем смотреть по ситуации, – заключил Андропов.
Так и порешили.
Наступил май 1978 года. Нур Мухаммед Тараки сидел в бывшем Президентском дворце, его помощники готовили много новых указов и постановлений, они все старались предать апрельской революции созидательный характер. В кабинет входили одни, уходили, приходили другие, новые посетители и помощники, и так по четырнадцать часов в день. Тараки уставал. Он утомлялся от множества совещаний, большого количества людей, кучи документов, в которые он никак не хотел вникать. Он, Великий писатель, привык сидеть в тиши и сочинять свои произведения. А тут неслось все вихрем: встречи, переговоры, подписание огромного количества документов, выступление перед различными аудиториями. Ему надоело принимать решения, от которых зависели судьбы проектов и людей, он устал от постоянных просьб – надо достать то, нужны средства на это, направить людей туда... Все это утомляло. Когда в очередной раз к нему зашел его ученик и первый помощник Хафизулла Амин, Тараки вдруг поинтересовался: