Страница 39 из 51
Нур Мухаммед Тараки выступал в гаванском Дворце народов. В огромном зале было очень много делегатов со всех уголков земного шара. Многие – в национальных одеждах. Яркая палитра народов была представлена на форуме неприсоединившихся стран, здесь были руководители африканских стран, государств Азии, Латинской Америки. Нечасто такое количество первых лиц государств собирается вместе. Выступил Фидель Кастро… Вот и наступила очередь Вождя Афганской революции.
Все встречают Тараки стоя, долго аплодируя. Он говорил ярко, вдохновенно, наверное, – это было самое лучшее его выступление. Тараки призывал прогрессивное человечество бороться за идеалы мира, равенства и социальной справедливости. Закончил он свою речь под громкие аплодисменты всех собравшихся.
Президент Афганистана понравился делегатам форума. Теперь он стал фигурой мирового масштаба. Но возвращаться домой Тараки боялся. Его самолет не полетел в Кабул, путь лежал в Москву.
…Подготовка отряда была закончена. В горах Тянь-Шаня прошла последняя шлифовка лучших специалистов самого закрытого подразделения КГБ. Старший офицер, который отвечал за подготовку, с удовлетворением смотрел на своих подопечных. «Ну, что! Теперь это хорошая банда басмачей!» – подумал он.
Приехали мощные «Уралы», с крытым верхом, и отряд погрузился в машины, которые отправились в аэропорт, а затем, на небольших самолетах АН-2, – на свое секретное задание. Никто из них не знал, где им предстоит выполнять это задание. В детали операции был посвящен лишь очень ограниченный круг людей.
…Тараки прилетел в Москву. Он рассчитывал на встречу с Брежневым, больше он никому здесь не мог доверять. Леонид Ильич тепло встретил своего афганского друга. Обняв Тараки, спросил:
– Как вы съездили в Гавану? Видел ваше выступление! Как ярко вы сумели выступить!! Я потрясен. – Брежнев был плохой оратор, и он всегда восторгался людьми, умеющими ярко и красочно выступать. А у писателя Тараки художественное слово всегда на высоте. Про себя Брежнев подумал: «Повезло людям, которые умеют сами выступать, говорить то, о чем они думают и не зависеть от своих помощников». Леонид Ильич не любил выступать официально, ему страшно надоедали эти долгие, скучные и никому не нужные доклады. С детства у него был дефекты речи, и он очень комплекcовал из-за этого. Другое дело – в дружеской обстановке Брежнев любил побалагурить, он обладал хорошим чувством юмора, и слушать генсека было всегда интересно и весело.
С Тараки он мог говорить просто, без всякого протокола, по-дружески. Леонид Ильич любил слушать интересные истории, а Тараки, как никто, умел ярко и интересно рассказывать. Брежнев благоволил таким собеседникам, с ними он чувствовал себя свободно и комфортно. При всей открытости Леонида Ильича, друзей у него было не так много, поэтому он ими очень дорожил.
Генеральный секретарь КПСС внимательно выслушал Тараки, вник во все его проблемы:
– Дорогой друг, не волнуйся! Все будет хорошо! Тебе никто не будет угрожать. Я даю тебе слово! – Брежнев очень мало кого звал на ты, и это было признанием личных добрых отношений. Тараки ушел из Кремля с легким сердцем.
Брежнев вызвал к себе Андропова.
– Юрий Владимирович, нашему другу, товарищу Тараки, что-то угрожает? – поинтересовался генсек. Он специально сказал «другу», желая показать личную заинтересованность в своем вопросе.
– Нет, Леонид Ильич, это недоразумение. Товарищи в Кабуле просто пока не нашли общий язык, – спокойно ответил Андропов. Хотя прекрасно знал, как далеко зашли внутренние разборки двух руководителей Афганистана.
Брежнев нахмурился:
– Юрий Владимирович, товарищ Тараки – большой друг нашей страны и мой лично! Вы лично отвечаете за его жизнь. – Генсек знал, кому доверять безопасность своих друзей. Руки Комитета государственного комитета были длинными и цепкими.
Тараки провожали в аэропорту. Он чувствовал себя уверенно. Впервые за долгие дни страх покинул его. Он хорошо спал, появился аппетит, и жизнь стала не такой серой и однообразной. ««Все будет хорошо!» – эти слова Брежнева вселили надежду в затуманенную черными тучами страха и мрачных ожиданий душу Вождя. – Все теперь будет хорошо!» – постоянно говорил сам себе Тараки, пока добирался до Кабула.
В это время Андропов встретился с Крючковым:
– Владимир Александрович, товарищ Тараки жалуется Леониду Ильичу, что мы его не надежно оберегаем. В Кабуле с него не должен упасть ни один волос. Это приказ! – он слегка повысил голос.
Крючков сразу понял серьезность этого дела. Андропов практически никогда не повышал голоса. Значит, дело крайне важное. Начальник внешней разведки отправился в свой кабинет. Он прекрасно знал, что Амин не затевал против своего вождя заговора, хотя и был сильно напуган случившимся на банкете покушением. Крючков поднял трубку закрытой связи:
– Кабул! Генерала Иванова…
Резидент КГБ в Афганистане внимательно слушал своего начальника. Ему поручили любой ценой обеспечить безопасность Тараки. «Но как это сделать? – размышлял резидент. – Я же не могу приказать Амину: «Товарищ премьер-министр, не трогайте своего Президента». Амин упрям и не любит, когда на него кто-то давит… Да, головоломку дал мне генерал Крючков».
Генерал не любил Амина, но и к Тараки тоже не питал теплых чувств. Резидент КГБ знал, что реальная власть в Афганистане принадлежит премьер-министру. Тараки не владел ситуацией, у него не было авторитета ни в армии, не среди пуштунских племен, да и жителям городов – главной опоре Саурской революции – были не по душе байские замашки нынешнего президента. Всех раздражала роскошь, которую стал позволять Тараки, его высокомерие и надменность. Он не прошел испытания медных труб. Амин, напротив, был более скромен, открыт в общении, энергичен и трудолюбив. Он много ездил по стране и проводил огромное количество встреч с простыми людьми. Его близость к народу вызывала симпатии у жителей страны. Амина можно было увидеть вживую, потрогать, пообщаться, а Тараки смотрел на людей с огромного количества плакатов своим холодным величеством, показывая всем свое небесное происхождение.