Страница 26 из 45
Она поняла, что путается в предлогах и пару секунд помолчала, собираясь с мыслями.
– Эдвард! Либо ты мне чего-то не договариваешь, либо одно из двух. Я еду просто письмо передать, так?
Рошейл ответил, мрачно глядя на нее:
– Вот тебе карты, вот расписание патрулей в лесах и Девори. Я тебе все сказал, что хотел, и предупредил обо всем, о чем можно. Я о тебе, как отец родной пекусь, а ты меня все время в чем-то обвиняешь! Нет чтоб спасибо сказать! – Эдвард встал в позу сахарницы, сверкая глазами из-под кустистых бровей.
– Спасибо, папочка! – злобно выплюнула Рин, выхватила у него карты и стала заталкивать их в свой рюкзак. От хорошего настроения не осталось и следа, в душе горело лишь раздражение и возмущение: как можно было так о ней подумать? Видимо, Эдвард это почувствовал, так как в следующий момент он положил тяжелую сухую руку на ее плечо и пристально посмотрел в глаза.
– Рин, прошу, береги себя. И не потому, что ты одна у нас такая, а потому, что ты моя давняя подруга. При том что ты старше, я все же отношусь к тебе, как к дочери. И я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности любого характера только потому, что я смолчал и не предупредил.
От ласкового тона Рошейла раздражение Рин стихло.
– Ладно. Я постараюсь. Прости, что вспылила.
В ответ Эдвард улыбнулся, и его длинное строгое лицо стало действительно добрым.
– К дому кто-то подошел, – сообщила Рин, прислушиваясь. – Топчется на пороге.
– А, это, должно быть, мой помощник, костюм принес на вечер. Я сейчас…
Эдвард ушел. Рин откинулась на спинку кресла, закрыв лицо руками. В голове была одна мысль: она согласилась на безумие, которое потом еще аукнется им всем.
Полковник вернулся и сел в кресло рядом с Рин.
– Так. Ориентировки я тебе дал. Давай теперь поговорим о деле.
– Меня не покидает мысль, что я согласилась на какое-то безумство.
– Хочешь отказаться?
– Я слов назад я не беру. Сказала «сделаю», значит, сделаю. Ты говорил, что будет бал. Как я должна его убрать, если вокруг толпа? И еще, пока я не забыла: ты помнишь, что в город мы въехали вместе? Я не предъявляла документы.
– Насчет этого не волнуйся. Инспектора завтра хватит сердечный приступ.
– Ну что за детский сад, а? Сегодня умирает глава службы охраны императора, а завтра – инспектор. Ну белыми ж нитками!
– Не твоя забота. Инспектор давно и серьезно болен сердцем, его смерть никого не удивит, сомневаюсь даже, что родственники будут настаивать на вскрытии. Кревилль! Это будет похоже на дело Петера Шаксбера[1]. Помнишь?
– Седьмое марта, семьдесят второй год, Канбери, прием у посла в Роддерсдейле. Шаксбер ввел нервно-паралитический яд был послу прямо в сердце с помощью длинной иглы. Смерть наступила за секунду, – отрапортовала Рин.
– Как будто и не уходила со службы.
– Я же поймала убийцу, помнишь? – нервно улыбнулась она. – Первое серьезное дело. После него было так здорово! Я не пошла – побежала по карьерной лестнице. У меня та иголка в кабинете на почетной полочке стояла. Интересно, где она сейчас?..
– Ладно, закончили с воспоминаниями, а то, вижу, тебя развозит. Сейчас я покажу тебе зал, где будет проходить бал. Иглу, конечно, такую не достать сейчас, но нам и не нужно особо тонкой работы. Нам нужен результат. Поднимайся, пойдем.
Рин вздохнула и бросила взгляд на часы: три. И во что она ввязывается?
[1]Петер Шаксбер – наемный убийца, подосланный к послу Соринтии, вручавшему верительные грамоты королю Канбери. Дело Шаксбера, нанятого оппозицией короля Ферже, имело широкий общественный резонанс и весьма негативно сказалось на дипломатических отношениях между Соринтией и Канбери – их восстановление было отложено на три года. Но когда Соринтия решила сделать шаг навстречу и послала дипломатическую миссию, в Канбери случился вооруженный захват власти, в ходе которого монархию упразднили и основали президентскую республику. Во главе страны встал Жорж Беженар, который являлся лидером революционного движения. Общественная палата провела голосование и наделила Беженара президентскими полномочиями всего на три года, что, конечно, помешало ему полноценно реализовать свою политическую программу. Соринтия не признавала новое правительство Канбери законным, и целых четыре года не отправляла посольскую миссию. Дипломатические отношения были восстановлены только 20 марта 3979 года, незадолго до смерти короля Вейлора VI. По свидетельствам историков, решающую роль в этом деле сыграла сестра короля Вейлора VI, герцогиня Катрина Зальцири Дорсен, которой удалось убедить государя в необходимости дружбы с Канбери.