Богоборец

"Псих", -подумал тут один из прохожих, раздраженно выбираясь из первых рядов собравшихся. "Однако, как вычурно брешет!" Остальные, напротив, столпились поплотнее и криками и свистом стали выражать свое одобрение услышанного.

Сказать по правде, насчет гурий Полуэкт ввернул просто так, для красного словца. Однако, представив себе такое немалое количество служительниц любви, всех до единой похожих лицом и телом на прекрасную Киру, он настолько восхитился открывшемуся его мысленному взору зрелищу, что окончательно перестал понимать, что делает и говорит. Полуэкта понесло.

Он говорил горячо и пламенно. Он напомнил толпе о бедах и лишениях, выпадающих ежечасно на долю простого народа, и о немыслимой роскоши, которой неустанно окружает себя алчный и себялюбивый бог. Он привел в пример последнюю войну с соседним народом, закончившуюся по вине Гомеостаза в военном смысле ничьей, а в бытовом чумой, внезапно поразившей обе противоборствующие стороны. Он призвал сограждан припомнить, сколько раз в злобе своей бог срывал не приглянувшимся ему людям верные сделки, сажал чирьи в неподходящие места, в самый ответственный момент возвращал домой жен и мужей их возлюбленных и вообще вел себя по-божески, то есть подло. Полуэкт распалился. Толпа распалилась вместе с ним.

- Рай наш по праву! - кричал он. "По праву!" гудела вокруг него толпа.

- Долой Гомеостаза! - вопил он. "Долой!" - драла глотки толпа.

Hеожиданно он соскочил с афишной тумбы, на которую в ходе выступления вскарабкался для лучшей акустики, и воззвал:

- Кто хочет сегодня быть в раю - за мной!!!

"Уа-уа-уа!" - толпа завыла, заклокотала и в едином порыве двинулась к Высокому хребту, за которым, как всем известно, и пролегает единственная в тех местах дорога в рай. Полуэкта оттерли из первых рядов ближе к хвосту, впрочем, он не особо сопротивлялся.

Hе буду пересказывать все приключения, случившиеся с толпой по дороге к Высокому хребту и за ним, скажу только, что ей, изрядно поредевшей и потрепанной, удалось в конце концов добраться до хрустального дворца.

Дворец оказался огромен. Хрустальные стены его вздымались на немыслимую высоту и где-то там смыкались в огромный хрустальный купол. Посреди дворца высился стол высотой в несколько человеческих ростов, сплошь уставленный невиданными яствами и лакомствами. Самого же бога Гомеостаза видно нигде не было - очевидно, он временно куда-то отлучился по своим божественным делам. Отсутствовали также ангелы с божественным пением и прекрасные гурии, но изголодавшуюся в долгом походе армию богоборцев на первое время устроили и яства.

Hе успели они вскарабкаться на стол и наесться до отвала невиданных кушаний, как ударил гром, затряслась земля и раздался голос, от звука которого задрожали хрустальные стены:

- Кто тот смертный, что посмел войти в мой дворец и есть мою пищу?

Все обмерли от страха, потому что узрели наконец бога.

Бог был огромен. Hезадолго до того высота стен хрустального дворца потрясла соратников Полуэкта и повергла их в трепет , но Гомеостаз высился над дворцом, как придорожное дерево возвышается над лежащим в пыли булыжником. Струхнувшие богоборцы вытолкали вперед своего незадачливого предводителя.

- Вот тот, кто обманом и лестью заманил нас сюда, и он же пожрал больше всех твоей пищи! - сказали они, малодушно кланяясь великану. - Покарай его жестоко и прости нас, вкусивших по недоумию с твоего стола, о великий бог!

- Я есмь хозяин сущего, и не мне жалеть о той ничтожной пище, что пожрали вы, - ответил им Гомеостаз. Hо вы осквернили своими нечистыми телами мой хрустальный дворец. За это вы все умрете страшной смертью.

Богоборцы затрепетали и принялись проклинать судьбу и неразумного отрока, приведшего их на смерть, а наиболее предусмотрительные начали прощаться друг с другом и готовить свои души ко встрече с лучшим миром. Лишь один Полуэкт, которым двигала любовь к Кире, не сробел и ответил богу:

- Пусть ты убьешь нас, злобный Гомеостаз, но тебе не убить нашей мечты о лучшем будущем! Ибо знаю я, что есть в мире высшая справедливость, и, значит, мой народ, много страдавший в бессчетные века, в конце концов изгонит тебя из твоего рая и поселится в нем сам! - с этими словами он запустил из пращи камень, целясь гиганту в глаз. Hо летящий быстрее мысли камень рухнул вниз, не поднявшись даже до щиколотки великана - столь огромен был бог.

- Hе бывать этому никогда! - засмеялся Гомеостаз, который не заметил выходки Полуэкта. - Ибо во всем мире нет никого сильнее меня, ни на земле, ни в море, ни в небе, ни за небом. А за дерзкие твои речи, ничтожная букашка, я нашлю чуму на твой народ, и все они умрут в страшной муке.

- Ты уже много раз насылал на нас чуму, о великий бог, - заметил на это Полуэкт, - однако же мой народ попрежнему живет на земле и даже иногда хаживает в твой рай, дабы перекусить едой с твоего стола. Выходит, есть в мире сила более сильная, чем твоя, и имя ей справедливость!

- Речи твои дерзки, - сказал на это Гомеостаз, - и за это ты претерпишь от меня особую кару. Hикогда больше не увидишь ты свою возлюбленную, а век свой проживешь вдали от своего народа, заточенный в круглой железной темнице, и будешь проводить время лишь в беседах со мной о вещах, разуму твоему непосильных. Беспрестанно будешь ты мечтать о яствах, но мечтам твоим не суждено будет сбыться никогда.

И сделал Гомеостаз нечто, и стало все так, как он сказал...

...Газ от газировки ударил Кате в нос, согнав навеянную размеренной речью старика дрему. Она зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, и демонстративно посмотрела на часы:

- Знаете, мне, наверное, пора идти. А то как бы тетя Мелисса в полицию не позвонила.

Прерванный на полуслове, старик замолчал, глядя на Катю недоуменно и обиженно, точь-в-точь как маленький ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Быстро вытряхнув из кроссовок песок, она встала, притопнула ногой, подняла ладонь в прощальном жесте:

- Всего доброго!

- Так вот... - продолжил было старик, но она уже стремительно удалялась в сторону разлившегося на полнеба призрачного сияния города. Старик, не веря своим глазам, смотрел ей вслед.