Страница 16 из 25
13 августа 1714 года он прибывает в Казань, и, явившись к губернатору Петру Самойловичу Салтыкову, всесильному правителю «околокочевой» России, вручает ему решкрипт о своих полномочиях. После чего требует собрать полторы тысячи бойцов и много денег. Пять тысяч рублей ему были выделены, людей же так быстро собрать не было возможности, поэтому Бекович, не дожидаясь конца сборов, велит по готовности отправить его будущее войско в Астрахань, а сам отбывает туда, не проведя в Казани и трех дней — 16 августа.
В Астрахани же начинаются первые проблемы — ни одного годного для морского путешествия судна там не оказалось, только рыбачьи да купеческие посудины. Флот для экспедиции нужно было строить с нуля, этим Бекович и занимается всю осень. Но отнюдь не только судостроением были заняты помыслы царского эмиссара. В Игре информация частенько значит не меньше, чем воинская сила, а Александр Бекович, к его чести, хорошо это понимал. Он вообще был неплохим Игроком, этот горец, ставший мореплавателем, по крайней мере, демонстрировал очень неплохие задатки. Едва прибыв в Астрахань, он начинает собирать информацию, и меньше чем через две недели после прибытия, 1 сентября, уже отправляет в центр первое донесение. В письме президенту Адмиралтейств-коллегий адмиралу Федору Матвеевичу Апраксину (только что одержавшему первую в истории России морскую победу русского флота — разгром шведской флотилии у мыса Гангут) он писал:
«О себе Вам, моему государю, доношу: в приезд свой в Астрахань осведомился чрез жителей астраханских о реке Дарья, откуды течет, где падает устьем. Сыскал таких людей, которые знают оную реку, называют Аму-Дарья, сказывают, что не малая река, берется вершиною от Индеи, течет бухарскою землею и хивинскою, падает в озеро, названием Аранское[16]море, которое имеет расстояния от Каспийского моря 14 дней ходу; иные сказывают, будто малый проток есть из озера в море Каспийское, только такого человека нет, который видел; сказывают, что слышали. Для лутчаго уверения поеду сам и буду свидетельствовать морем. И от моря, сказывают, ни один человек не бывал николи в тех местах, где мне повелено ехать, однако, буде воля творца всех, принужден [туда] ехать.
Доведывался от здешних жителей о материи, о чем имеем старании,[17] подлинного известия не получил; сказывают, что в бухарской земле есть близ реки Аму, только подлинного свидетеля нет, кто б сам видел оное место, того ради послал тайно верх по реке Аму, которая названием Дарьею-рекою, велел подлинно осведомиться. Також-де послал по озеру, где пала Аму-река, велел осмотреть, каким местом пала в озеро, есть ли из озера проток в Каспийское море. Доколе возвратятся оные посланные, сам буду ездить по морю проведывать пристани и реки, какие пали в море, как мне указ повелевает.
Князь Александр Черкасский».
Чуть ниже — дописка: «Во известие вам доношу: хана хивинского, от которого ныне был посол у царского величества, оного хана хивинцы, взбунтовав, убили и на ево место другова ханом учинили».[18]
Можно только удивляться кипучей активности кабардинца. За полторы, практически, недели, он уже успел организовать постройку флота, собрать абсолютно верную информацию, которая вскрыла важные ошибки в планировании экспедиции. Мало того — за эти считанные дни Черкасский успеть найти, завербовать и отправить в Хиву, Бухару и к Аральскому морю свою агентуру. Как минимум двое из посланных оказались очень толковыми шпионами, но об этом чуть позже.
Что касается приписки, то, действительно, свистопляска на хивинском престоле продолжалась. Муса-хан, в русских источниках именуемый «Адгер Магмет Багадур», от которого и прибыл к нам вышеупомянутый разговорчивый посол Ашур-бек, был убит заговорщиками, и на престоле воцарился Ширгази-хан. Он был уже третьим правителем Хивы с момента начала этой истории, что лучше всего подтверждало мнение Петра о неладах в хивинском царстве-государстве. Посла Ашур-бека, кстати, Бекович обнаружил там же, в Астрахани — бедный награжденный хивинец не особенно спешил на родину, где к власти пришла вражеская группировка. От него, скорее всего, петровский эмиссар и получил информацию о хивинском дворцовом перевороте. Наградные пушки Бекович у посла отобрал — нечего их отдавать невесть кому, самим пригодятся. Да и послу, подумав, велел сидеть в Астрахани, ожидать царской воли, чему тот, думается, был только рад.
Наконец, поздней осенью суда для морского похода были достроены. 7 ноября флотилия из 2 шхун, 27 морских стругов и одной бусы,[19] на которых разместилось все войско Бековича — почти 2000 человек, вышла в море. Флот, как и наказал Петр, двинулся по левому берегу по направлению ко второму российскому форпосту на Каспии — столице яицких казаков городку Гурьеву. Но в данном случае неуемность и горячность Бековича сослужила дурную службу — на полпути флотилия была затерта льдами и пристать к берегу оказалось невозможно. Почти месяц они дрейфовали по морю, наконец, потеряв 4 судна, в начале декабря флот смог вернуться в Астрахань. Зимний Каспий, как выяснилось, не лучшее место для морских экспедиций. Надо было ждать весны. Вынужденное зимнее безделье, похоже, сильно тяготило князя. Кроме того, ему нужны были верные люди, на которых он мог бы полностью положиться. В декабре он пишет в Казань Салтыкову с просьбой отправить к нему весной 500 яицких казаков, велит строить 20 новых бригантин и уезжает на родину, в Кабарду. Вернулся Бекович уже ближе к весне с небольшим отрядом кабардинцев, в числе которых были и его братья.