Страница 10 из 11
Где-то дней через десять после начала занятий у нас с ним состоялся личный разговор:
— Грег, слушай, а ты не мог бы попросить кого-нибудь узнать что-нибудь о графе Россельмейре?
— Твоем отце? — удивился он.
— Ну да.
— А ты что… о нем ничего не знаешь? — совсем растерялся он.
— Представь себе, — вздохнула я. — Я из другого мира.
Признание отчего-то далось нелегко.
— Понимаю, — он сочувственно похлопал меня по руке, а у меня будто камень с души свалился. Как я уже успела узнать, иномирцев здесь не жаловали. Да и их появление было редкостью. Отчего-то среди немногочисленных магов, которые могли путешествовать между мирами, существовало некое табу на перемещение посторонних. А если уж такие случаи были, то их старались скрывать. Обыватели и вовсе о других мирах не знали или могли только догадываться. — Я и сам будто из другого мира прибыл, когда появился в столице. Два года уже прошло, а Сьюки мне все припоминает, как я нашей кухарке попытался помочь корзину донести. И ведь не потому, что она такая плохая и не хочет людям помогать, просто в ее среде слуги будто в каком-то ином измерении живут. А у нас в Штабле все было гораздо проще. Ты, кстати, сама из какой провинции? Отец тебя не хотел признавать? Мать из простолюдинов?
— Эээ… — затормозила я и только тут поняла, что он понял меня совсем не так. Переубеждать парня? А нужно ли? Это лишь породит еще больше вопросов. А я не уверена, что хочу на них отвечать. — Название провинции тебе ничего не скажет, как и мне твой Штабль. А мать… мама у меня замечательная, просто отца признали после долгой пропажи погибшим, корона назначила мне опекуна, редкостного гада, и по завещанию мне пришлось отправиться сюда.
Парень кивнул, будто примерно все так и представлял.
— А почему ты опекуна гадом называешь? Он тебя обижал?
Я тяжело вздохнула и перевела тему разговора:
— Слушай, а ты случайно не знаешь, как можно отследить, куда, к примеру, тот же опекун тратит деньги подопечной?
Парень хмыкнул.
— Даже так? Нет, боюсь, что я с таким не сталкивался. Но, если хочешь, могу поспрашивать у отца.
— Было бы неплохо, — я благодарно улыбнулась. — Ну что, давай посмотрим твою домашку?
Как же в этот момент мне хотелось ему рассказать о своей иллюзии! Я даже открыла рот, чтобы поделиться этой проблемой, но вовремя его захлопнула. Что я могу вызвать подобной исповедью? Лишь жалость. И бесконечные вопросы: а какая же я на самом деле. И дружить, и общаться после этого будут уже не со мной, а с воображаемым образом. Скорее всего, пойдут слухи. Если уж не удержала такой новости на своем языке, то удержать на чужом просто нереально. И тогда из страшилки я могу превратиться в лгунью или еще что похлеще, ведь проверить мое утверждение могут лишь очень сильные маги, у которых есть опыт работы с иллюзиями подобного уровня. Мне это нужно? Расспросить про иллюзии и способы их снятия можно и без этого. Я уже, кстати, кое-что по теме почитала, но информации слишком мало.
А еще я серьезно задумалась о применении иллюзии в повседневной жизни. По всему выходило: надевай иллюзии, твори, что угодно, и оставайся совершенно безнаказанным. Но все оказалось не так просто. Можно надеть любую иллюзию на свое тело, но замаскировать ауру — никак. К тому же иллюзию такого уровня, как на мне, может сделать слишком мало людей, и то не без привлечения специальных артефактов. А потому везде, где это необходимо, стоят специальные распознающие и сверяющие ауру амулеты. Еще я узнала, что остаточный след ауры можно считать даже после того, как человек покинул место преступления. Именно поэтому академические артефакты так легко отнеслись к тому, что на адептке есть столь высокоранговая иллюзия, ведь по факту им совершенно все равно, как кто выглядит.
Глава 6
Месяц подходил к концу, заканчивались тетради в моей тумбочке и мыло в мыльнице. Как ни печально сознавать, но именно отсутствие мыла волновало меня больше всего. Неделю назад я даже решилась и сходила к своему декану. Понимала, что в этом мире, по сути, никто и звать меня никак. И то, что мой отец — граф, вовсе не помогало в данной ситуации. Но ведь есть закон, и именно на него я полагалась, когда пришла за помощью к старику-профессору. Он выслушал мою жалобу на патологическую нехватку денег в связи с действиями опекуна, который не выплачивает мне содержание, оставленное отцом по завещанию.
Профессор надолго замолчал, потом сочувственно посверлил меня взглядом и сказал:
— Знаете ли вы, кем при дворе является ваш опекун, лейр Крахт?
— Н-нет, — честно ответила и подумала, что совсем не о том человеке просила разузнать Грега.
— Да, собственно, никем, — внезапно огорошил меня он. — Только вот благодаря своему дару и древнему артефакту Истинных иллюзий, который передается в его роду и бережется, как зеница ока, его должниками стало слишком много высокопоставленных людей.
— А что это артефакт делает? — спросила севшим голосом.
— Он позволяет создать комбинированную иллюзию, когда человек не только видит, но и ощущает наведенные изменения. — Я невольно потянулась к лицу и потрогала свои уродливые губы. — Причем иллюзия запитывается на ауру человека и со временем не сползает. Она получается столь высокого ранга, что разглядеть ее наличие могут лишь амулеты, и даже архимаг, владеющий магией иллюзий, может увидеть лишь ее наличие, но не то, что под ней скрыто. Снять ее, конечно, можно. Но сил при этом придется затратить уйму.
— У нас в академии нет архимага иллюзий, — сочувственно посмотрел на меня старик.
— Так вы знаете?
— Юная лейра, неужели вы думаете, что те адепты, которые носят столь высокоранговую иллюзию, отмеченную нашими артефактами, не привлекли бы внимание декана того факультета, на котором такой человек обучается?
— И вы мне не поможете? — отчего-то шепотом спросила я.
— Я мог бы солгать, но вижу, что вам в жизни и так досталось. А потому буду с вами откровенен: вашу иллюзию в нашем королевстве может снять лишь несколько людей. Я попытаюсь переговорить с ними о вас, но не хочу обнадеживать, потому что вряд ли кто из этих мужей сорвется со своего насиженного места, чтобы помочь одной безвестной адептке. И не забывайте: любая работа должна быть вознаграждена, но что вы можете предложить им сейчас? Вот когда войдете в права наследования, тогда да. Не вижу особых препятствий.
— Но ведь можно заключить какой-нибудь договор о том, что я все им выплачу, как только смогу! — с жаром воскликнула я.
На что старый профессор лишь невесело усмехнулся:
— Наши маги работают по предоплате. Боюсь, отложенный на пять лет платеж их не устроит. Мало ли что за это время может с вами случиться? — он взял стакан, налил из графина воды и протянул мне через стол. — Возьмите, попейте…
У меня в горле и правда стоял ком от невыплаканных слез, который мешал дышать. Я не признавалась в этом даже себе, но все это время у меня была надежда — большая такая, хоть и тщательно скрываемая даже от самой себя — что в академии мне помогут и, пусть не сразу, но снимут эту уродливую личину. Возможно, именно поэтому я не пошла к декану или ректору со своими проблемами в первые же дни. Ведь иметь надежду, пусть и затаенную, слабую, все же лучше, чем не иметь ничего.
Тем временем декан продолжил:
— …Касаемо выплат на ваше содержание… Боюсь, что мое ходатайство о проверке распределения этих средств даже не будет рассмотрено. — И увидев мое расстроенное лицо, подбадривающе улыбнулся: — Но на днях я лично переговорю о вашем положении с ректором и думаю, он сможет нажать на нужные рычаги, чтобы жалобе дали ход. Но, поверьте мне, все это займет очень много времени.
— Спасибо вам огромное! — искренне поблагодари я, изо всех сил стараясь не разреветься. — Но что мне делать сейчас? Я узнавала — в академии нет работы для первокурсников!
— Я вас прекрасно понимаю, Алевтина. Но до вашей инициации ничем не смогу помочь. В уставе академии этот момент четко прописан. Однако мне кажется, что вы слишком сильно сгущаете краски. Пусть ваш опекун и использует ваши средства в своих целях, он вряд ли оставит вас совсем уж без гроша в кармане. Уверен, в начале следующего месяца он перечислит вам хоть какие-то деньги! Но если этого все же не произойдет, я прошу вас подойти ко мне. Мы что-нибудь обязательно придумаем, — он снова подбадривающе улыбнулся. — И не нужно так переживать. Какие ваши годы? Что такое пять лет в жизни мага, который может прожить триста? Главное, помните: в вашем случае нет ничего непоправимого!