Страница 143 из 188
- Предупреждаю, - снова говорю я, - я не в духе и церемониться не стану! Отзовись!
В ответ на мои пламенные, наполненные угрозой и пропитанные ядом слова скулёж стих. Усилившийся ветер треплет кусты, шелестя листвой, создавая целую мелодию, что заглушала собой звуки моей внутренней речи.
Но вот ветер стихает, а скулёж вновь начинает доноситься из кустов.
- Хорошо… - говорю я, заводя руку за спину и доставая из-за пояса пистолет, который я всюду таскаю с собой. – Поговорим с тобой по-другому…
Медленно ступая, я стал приближаться к кустарникам, в которых был сокрыт источник звука, так зацепивший моё растревоженное сознание. Когда между мной и кустами оставалось менее двух метров, я поднял пистолет, держа его на вытянутых руках. В моём орудие всего пять патронов, но этого с лихвой хватит, чтобы убить любое смертное существо. А вот если в этих кустах таится представитель бессмертных… Лучше об этом не думать.
- Не знаю, кто ты и что ты, - говорю я, подходя к кустам вплотную, - но лучше тебе выйти и сдаться, подняв руки или лапы вверх. Понятно?
Снова в ответ мне послышался негромкий скулёж, который стал словно бы испуганней.
- Хорошо… - напрягаю слух и направляю дуло пистолета туда, где должен находиться предполагаемый источник звука. – Я буду считать до трёх. Раз. Два. Т…
Что-то не дало мне договорить. Словно шевельнулось что-то во мне, прося не стрелять, а сначала посмотреть.
- Нет. – мотаю головой и снова поднимаю оружие, прицеливаясь и готовясь спустить курок, пронзив чью-то плоть раскалённым свинцом.
Руки отчего-то начали слегка дрожать. Совсем чуть-чуть, но это «чуть-чуть» не давало мне прицелиться. Едва ли подобная дрожь могла помешать моей пуле найти цель, но мне не хотелось тратить ни один драгоценный патрон. Мне хотелось стрелять прицельно и метко.
- У тебя есть ещё один шанс. – говорю, стараясь выровнять руки. – Выходи!
Смотрю на кусты, в которых стих скулёж, и теперь только лёгкий шелест листьев, да моё сердцебиение и дыхание нарушали первозданную тишину природных картин. Перевожу взгляд на пистолет. Подношу его к глазам, рассматривая ствол, дуло. Мне впервые удаётся прочитать надпись, выбитую на боку оружия: «Деймону Альберту Гоббсу. За выдающиеся успехи в службе». Имя ли это того человека, у которого мы забрали и оружие и жизнь, или же этот пистолет уже не первый раз меняет своего хозяина?
Моё внимание снова привлекает скулёж и едва уловимое шевеление в кустах. Снова перевожу взгляд с пистолета на кусты, потом обратно.
- Ладно… - делаю на кусты рукой и касаюсь пальцами колючеватых ветвей, мешкая.
Собравшись с силами и кивнув себе, раздвигаю ветви. Мелкие шипы раздражают кожу, а шипы покрупнее впиваются в мясо.
- Ауч! – отдёргиваю ладонь и засовываю пораненный палец в рот, слизывая кровь. – Да кто ж ты?!
Отодвигаю ветки и осматриваю небольшое пространство, образовавшееся между стен зарослей. Никого нет, но…
Новый тихий скулёж заставляет меня опустить взгляд. Надо же! У моих ног сидит маленький пушистый и испуганный волчонок. Передняя лапа окровавлена и запутана в колючую проволоку. Зверёк смотрит на меня загнанным и умоляющим взглядом, словно бы я последний, кто может подарить ему жизнь.
- Ах, ты… - беззлобно говорю я, качая головой и опускаясь на корточки. – Вот уже и первая кровь из-за тебя есть. – улыбаюсь и показываю зверьку пораненную руку.
Тот нюхает мою ладонь, мило шевеля влажным носом, поднимает на меня большие глаза, цвета неба. Что-то так трогает меня в этом взгляде. О, небеса… Я же последний, кто может дать ему жизнь. Кто ему ещё поможет? Как он сам распутается? Как он сам проживёт? А что-то стаи я поблизости не вижу.
- Давай, я тебе помогу. – спокойно и тихо говорю я, опускаясь на колени. – Не боишься? – волчонок издаёт фыркающий звук. – Вот и славно, что ты не боишься. Давай, давай… - аккуратно беру повреждённую лапку, пытаясь её распутать, волчонок скулит, пытается вырвать лапу из моих рук, но не кусает. – Тихо ты, тихо. Я же тебе помочь хочу…
Размяв пальцы, я снова взялся за дело. Проволока была крепкой и достаточно глубоко врезалась в волчью шкуру, разрезая мяса. Светлая щенячья шёрстка малыша была испачкана в алой крови, на фоне чего его большие детские глаза выглядели ещё ярче.
Наконец, мне удалось подцепить пальцами проволоку, аккуратно вынимая её из звериной плоти, раня собственные руки. По взгляду волчонка, по тихому поскуливанию было понятно, что малышу больно, но он терпел.
- Какой ты умный... – ободряюще шепчу я. – Совсем, как большой и сильный волк! – улыбаюсь. – Так сразу и не скажешь, что ты совсем малыш. – волчонок высовывает язык и тявкает, отзываясь. – Вот, молодец… - начинаю разматывать проволоку, нанося себе мелкие порезы и марая себя кровью малыша. – Совсем чуть-чуть осталось. Чуть-чуть… - делаю последний оборот руки и проволока полностью остаётся в моей ладони. – Вот и всё! – радостно говорю я, сворачивая железку и суя в карман. – Уберу это, чтобы кто другой не поранился. Правильно?