Страница 29 из 150
- Все не знает никто, - ответил правитель, раздеваясь. – Не поможешь? А то каша скоро сварится.
Травник откупорил большой бурдюк и стал выпускать воду тонкой струйкой. Амаддариэл плескался и фыркал, натирал тело и волосы мыльным корнем. Нет, пены это растение не давало никакой, но кожу отмывало до скрипа. Затем правитель помог умыться травнику, и они вместе принялись за чуть подгоревшую кашу.
- Дурная примета, - сказал травник, выскабливая котелок и обнаруживая на дне черный полукруг.
- Ты мне это за сегодня четвертый раз говоришь.
- Вот видите, значит, дурное вы задумали.
- Если б я верил приметам, то… - Амаддариэл покопался в кармане плаща и вынул помятый лист клевера, - то вот эта примета – к удаче.
- Значит, нам четырежды не повезет и один раз – повезет, - сделал свой вывод Сайлус.
- Это значит, ты просто подвержен суевериям.
- Неправда. У каждой приметы непременно есть оправдание.
- Вот и оправдывай счастливый клевер.
- Просто подумайте еще раз. Нельзя идти малым отрядом против целой орды!
- Сайлус, скажи честно: ты боишься?
Травник задохнулся новым аргументом и промолчал. Амаддариэл продолжил:
- Я все решил, и тебе меня не переубедить.
Сайлус не стал отвечать. Удовлетворенный этой победой, Амаддариэл стал расчесывать слишком длинную для его возраста косу. Травник дулся на него еще минут десять. Потом чертыхнулся, отобрал у правителя гребень и принялся заплетать его по-походному, нещадно дергая и выдирая волосы. Амаддариэл шипел, но уголки его губ поднимались все выше: как бы травник не обижался на своего незадачливого правителя, он не позволит ему заплетаться самому – дурная примета!
Пролетел мимолетный невесомый дождь, не промочивший толком ни землю, ни одежду. Прошло не больше минуты, и косое заходящее солнце, выглянув сквозь решетку стволов, вызолотило влажно блестящие листья и травы. Сайлус еще несколько раз раздраженно подергал господина за волосы, завершая плетение, и полез под ель – устраиваться на ночлег. Амаддариэл последовал его примеру, но долго еще ворочался, разглядывая постепенно погружающийся в темноту лес.
Разговоры в лагере стихли. Стали слышнее лесные шорохи и гудение ветра в вершинах деревьев. Амаддариэл из своего елового укрытия видел, как гаснет, выцветает закатный край неба. Послышалось пение – кто-то неумело колдовал, возводя сигнальное заклинание и призывая землю хранить тепло под телами спящих. Слабое колдовство. Наверное, деревенский ведун. Такие даже и не пытаются найти Лаверген – волшебный город, дрейфующий по миру в поисках талантливых магов. Но все же Амаддариэлу было приятно сознавать, что магия еще не настолько выдохлась, чтобы на свет не появлялись такие как этот певец. Это давало надежду, что не все еще потеряно, что еще есть время.
В пору буйной юности Амаддариэл верил, что маги могут все. Он приставал с расспросами к одному из них, осевшему в Тола-Гиеве. Его звали Лаони, и он снисходительно выслушивал все бредовые идеи юного повелителя. Но потом маг объяснил ему, что живет в Элве исключительно ради наблюдения, что магией, конечно, можно и дома строить, и людей лечить, и урлангов уничтожать, но каждое сильное заклинание непременно обеднит землю Элвы: оскудеют поля, выродятся животные и перестанут рождаться сами эльвы. Лаони многое ему открыл, заставил задумываться о последствиях своих поступков и стараться просчитывать наперед любые действия. И Амаддариэл старался. Особенно после смерти жены, когда понял, что он и правда – один, что каждое его действие может оказаться последним и не иметь должного продолжения и что эти действия должны быть произведены сейчас.
- Это он подстроил! – кричал Вострум, кружа по комнате. Велимир услужливо уступал ему дорогу. – Это он, это точно он! Паршивая Моль, он знал, знал, что урланги пройдут до Малинницы! А эти его речные отряды – они шпионили, выясняли, когда купцы повезут товар!
- При всем уважении, светлый князь, - осторожно вмешался Велимир, - но Амаддариэл не мог спланировать столь сложную операцию. Он не настолько умен, чтобы предугадать движение урлангов, прорвавших его оборону.
- Откуда ты знаешь, что они прорывали оборону? Может, он им это просто разрешил? Может, они давно уже в сговоре?
Князь еще некоторое время попыхтел, потом остановился, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, и продолжил уже спокойней:
- Так. Первым делом свои. Села восстановить, купцам пострадавшим возместить половину убытков… Какие товары пропали, какие товары! Они же дурман везли, лучший, под великими горами выращенный! Я ж его полгода ждал, эх… А что до этих эльвов. Достали они меня, пора показать, кто тут главный. Съезди к унагийцам, предупреди. Пусть табуны свои перегонят поближе к этой их «священной» земле. Я сегодня же начну готовиться к выступлению.
- Мой князь, вы весьма проницательны: сейчас самое удобное время. Я слышал, что Амаддариэл увел ВСЮ свою действующую армию на восток. Чем бы ни закончился его поход – победой или поражением, в любом случае страна его будет ослаблена, армия потрепана и не готова к новой войне.
- Да? Действительно, какой удачный случай, - обрадовался Вострум. - Так. Ну их, долгие сборы. Пусть пока основные силы армии собираются у реки Тихой, а мы отправим граничные отряды на штурм селений вдоль Пелавы – все равно там сейчас никого, одни крестьяне.
И Вострум в предвкушении повалился в кресло.
- Ну, ты у меня поплатишься, Эльвийская Моль! Госпожа, вы ведь не против? - вдруг спохватился он, вспомнив о Гостье.