Паутина лжи

До дня Х, назначенного Виктором, это был первый и последний серьёзный разговор с глазу на глаз с Ромой. После того, как в дом вернулись Саша и Домогаров, Рома поднялся к себе, и больше я его в этот день не видела.

Думаю, здесь была и моя вина. Отчасти. Когда Виктор вошёл в кухню, Рома уже был в коридоре, но всё ещё в зоне досягаемости. При взгляде на расслабленное лицо новоиспечённого «родителя», я вспомнила его слова: «Мы получаем посильную помощь и прикрытие в случае разоблачения, а ты — меня». В этот момент все эмоции, какие ещё оставались заменили досада и разочарование.

— Мелания, — начал Виктор, — вы поговорили?

— О, да. — я кисло улыбнулась и съязвила: — Спасибо за секс из жалости.

— Что?

— Интересно, — я постучала пальцем по верхней губе, будто размышляла, — какой же он у него тогда по любви?

Саша охнула, Виктор закрыл рот, отчего он превратился в тонкую полоску и сощурил глаза.

— Следи за языком, Мелания. Даже если ты моя д...

— Дочь? — я рассмеялась ему в лицо. — Побойтесь Бога, Виктор Алексеевич. Вы для меня чужой человек, меня вырастил Сергей Звягинцев, и только он может быть моим отцом. Сдача биоматериала ещё не повод...

Громкий хлопок от затрещины прервал мою речь. Прижав ладонь к горящей щеке, я сглотнула ком, подавила злые слёзы и улыбнулась:

— Я больше не сомневаюсь в кого пошёл Глеб. Это всё Виктор Алексеевич, или мне подставить вторую щёку?

Не дождавшись ответа, я прошла мимо, задев его плечом. В коридоре никого не было, как и на лестнице, но сквозь перила я заметила знакомый силуэт у окна в гостиной.

«Он всё слышал», — вяло напомнила совесть.

«Это к лучшему», — уверенно ответила я, сжигая позади все пути к возвращению.

Разработанный Белоярцевыми и Домогаровым план гласил, что меня должны официально признать погибшей, иначе Марию из Парижа было не выкурить. Ставили на то, что она захочет своими глазами увидеть меня в гробу, чтобы больше не волноваться о том, что кто-то заберёт её драгоценную внучку. Меня во всей этой ситуации волновала только дочь. За возможность увидеть Лизу и обнять её я была готова на всё, даже на убийство своей личности.

В конце августа были устроены пышные похороны единственной дочери Звягинцевых, которую нашли замерзшей в лесу, после аварии. Чей труп был использован для фальсификации мне не сообщили, но Саша как-то сказала, что это была женщина с улицы. Фактически — бомжиха.

Мария прилетела с Лизой в Москву, как только об этом напечатали. Как же, проститься с любимой дочерью, промокнуть сухие глаза платком и скорчить гримасу скорби в ответ на соболезнования... Под чёрной вуалью я тихо давилась смехом, глядя на это представление. Пришлось пойти с Виктором в наглухо закрытом чёрном костюме и шляпке с плотной вуалью. Маскировка позволила скрыться, но всем было сказано, что я его новая пассия.

Лиза была бледной и тоненькой, как будто плохо питалась. Моя девочка. Видеть своего ребёнка и не иметь возможности его коснуться — самая тяжёлая пытка. Собрав всё мужество, я стояла позади Виктора и кусала губы, чтобы сдержать порыв и не кинуться к дочери.

Репортёры обнаглели до безобразия, пытаясь выяснить кто же я такая. После похорон меня то и дело дёргала какая-нибудь дамочка, чтобы высказать своё фи, сказать, что я чёртова приживалка, которая разбила такой крепкий брак. Пару раз с меня пытались снять шляпку. Вроде бы нечаянно, но такие случайности надоели до зубовного скрежета.

Борис и Глеб приехали одними из первых. Держались рядом с отцом, но судя по виду Глеба, он был под чем-то. Мёртвые глаза, пустой взгляд и иногда потеря ориентации. В такие моменты его поддерживал Борис, у которого на лице было написано вселенское счастье. Не умеет он играть. Совсем не умеет. Это же как он меня ненавидел, что даже у гроба не смог скрыть улыбку? По слухам, Борис внёс за брата залог больше миллиона рублей, чтобы того выпустили, пока длится следствие.

Поминки проходили в том же ресторане, где провожали отца. Думаю, Борис некоторое время ещё сомневался в моей личности, но когда ко мне подошёл Глеб — сомнения развеялись.

— Вы сегодня захватили умы гостей, даже несмотря на то, что мы на похоронах. — Его язык слегка заплетался, а взгляд шарил по моей фигуре. — Могу я узнать ваше имя?

— Аделина, — мягко ответила я, сдерживаясь, чтобы не врезать. — А вы старший или младший сын?

— Старший, меня зовут Глеб. У вас очень красивое имя. Редкое, — он улыбнулся своей самой лучшей улыбкой и приобнял меня за плечи. — Знаете, нам всем было очень трудно смириться с её кончиной. В какой-то момент я даже подумал, что всё это, — он вскинул руку и рассмеялся, — лишь игра. Мне бы очень этого хотелось. Да. Но как оказалось… — Глеб судорожно вздохнул и с силой сжал моё плечо, — как оказалось, это всё-таки правда. Горькая, жестокая правда.

— Вы хотите сказать, что нашли способ убедиться?

Одному Богу известно сколько сил мне понадобилось, чтобы остаться в таком положении и не выдать себя дрожью. Ведь для того, чтобы убедить Марию, Виктору пришлось выложить немало денег за фальшивый генетический анализ. А для всех остальных был найден донор, которую гримировали несколько часов. Мы постарались учесть всё, и всё же…