Аркадия

В пять лет меня спросили, что я люблю больше всего на свете. Тогда я ответила: сэндвичи с джемом и арахисовым маслом, и моего брата Адриана. С тех пор совсем ничего не изменилось. Мы с Адрианом были вместе всегда. Еще прежде, чем я стала человеком, он был рядом со мной, таким же скоплением клеток. И биение его сердца для меня, до сих пор, самый главный звук. С родителями нам повезло так себе, но они чокнутые, и это забавно. С кем уж я точно не хотела бы провести наш восемнадцатый день рожденья, так это с ними. Мы с Адрианом сбежали, впрочем, я была уверена, что родители нас не ищут - у них полно работы или других, более важных дел, чем мы. Наши родители - копы. Напарники, любящие искать особо опасных преступников, в которых можно стрелять на поражение. С самого детства я только и слышала об убийствах, чужих мертвых людях, взрывах, суммах, за которые можно купить человеческую жизнь, наркотиках, которых хватило бы, чтобы упороть целый город. Короче обо всем, что только в кино весело. А еще предки постоянно меняли квартиры, города. В последний раз родители аж страну сменили, нехило так. Мы приехали из Дании в Швецию три месяца назад, и бездельничали. Не было смысла поступать тут в Университет, мы планировали вернуться домой, как только папа и мама здесь кого-то уберут. Кого, они не говорили. Даже мне, а я, в отличии от Адриана, хотела пойти по их стопам. Я была уверена, что после всего увиденного, после невероятного количества оружия, бессчетных рассказов о перестрелках, папиных воплей о том, что жизнь это бой, маминых книжек о преступниках, из которых она вытрясала сведения, я просто не смогу жить той жизнью, которую еще называют нормальной. Я не могла пойти в Университет, потом в офис, потом под венец. Я хотела жить так, чтобы в моем саду можно было найти стреляные гильзы, а моя жизнь имела огромную ценность, даже раздутую, как утопленники после трех дней плавания, ценность, как у людей, которые в любой момент могут ее потерять.

Было два варианта - стать копом или преступницей. Я выбрала первый, потому что Адриан хотел быть филологом. Нам будет легче находиться рядом, если мой род деятельности будет легальным.

Я во всем понимала Адриана, кроме желания копаться в книжульках, написанных мертвыми чуваками, которым уже больше двух веков. Адриан говорил, что это ради девчонок, которых на факультете английской литературы будет много. Но я была уверена, что не так все просто, была в нем та же занудная тяга к бесполезным знаниям, как в маме.

Мы были уже порядочно пьяны и устали танцевать. Рядом шумно ругались красивый парень с отмороженной симпатяжкой в костюме Алисы в Стране Чудес.

- Теперь она будет думать, что мы упоролись, идиот!

- Но мы упоролись!

- Иди сюда, сука!

Я наблюдала с интересом, хотелось, чтобы они подрались. Но парень, хотя и производил впечатление совершенно пьяного, сделал весьма ловкий шаг назад, поднял руки.

- Но нужно было сказать ей сегодня! А если что-нибудь случится?! Если все будет сегодня?!

- Ты подумал о том, как мы могли бы защитить нашу девочку или ты думал только о том, как пристроить себе марку под язык, Аурелиуш? Нужно связаться с Драго!

- Драго отрежет нам пальцы!

- Он понимает, что все серьезно.

Этот разговор совершенно не ассоциировался с теми поверхностными фразами, касающимися наркоты и секса, которые сопровождали мой слух до сих пор. Мне было интересно. Я поднесла трубочку к губам и втянула "Лонг-Айленд", продолжая глазеть на некоего Аурелиуша и его "Алису". Они не обращали на меня совершенно никакого внимания, хотя я сидела на диване в двадцати сантиметрах от них. Впрочем, наверное, мы производили впечатление людей, пьяных в такой хлам, что впору ставить капельницу. Я откинулась на диване, слушая разговор. У Аурелиуша был очень приятный голос, а у его девушки, а сомнений не было, что это его девушка, они держались друг к другу слишком близко и интимно, язык тела, как сказала бы мама, их выдавал, голос был несколько гнусавый, необычный, почти лишенный интонацией. Если бы упаковка замороженных рыбных палочек могла говорить, она говорила бы именно таким голосом.

- Ничего он не понимает, он неадекватный каннибал! А Роза - больная! Она моя сестра, я знаю, о чем говорю! Самая злобная женщина в мире!

- Хорошо, а Сигурд и Флори?

- Сигурд помешанный на власти аутист или кто он там! Он меня пугает! А Флори будет рыдать в трубку, а я не люблю плачущих женщин!

- Да твою мать, Аурелиуш! Ты нормальный вообще? Ты знаешь хотя бы где сейчас Каспар?

- Вроде был в Дании!

Я напряглась. Каспар - имя моего отца. И хотя в Дании было, совершенно точно, больше одного Каспара, мой интерес возрос так сильно, что в ушах напряглись барабанные перепонки. Неожиданное нервное возбуждение, правда, не убрало вертолеты. Потолок перед моими глазами, когда я запрокинула голову, все еще совершал обороты вокруг дискотечного шара, как земля вокруг солнца.

- Так давай позвоним ему. Нам нужно держаться вместе! Если Констанция вообще еще в этом мире.

В этом мире? Я подумала, что ослышалась. Снова, с трудом, сфокусировала взгляд на говорящих.

- Я не думаю, что он заберет ее в первый же день ее рождения. В договоре этого не было.

- Но там не было и точного указания срока. Хоть в первый день ее восемнадцатилетия, хоть в последний!

- Но как мне найти Каспара? Может, ты могла бы найти Медею? Она же твоя сестра, ты могла бы почувствовать, где она?

И вот тогда у меня дыхание перехватило. Теперь я смотрела на них во все глаза. Если Каспаров в Дании, вероятно, было достаточно, то Медея на всю Данию была, может быть, даже одна. Мамино имя, греческое, но странное и архаичное даже для греков, прозвучало как укол. Они говорили о наших с Адрианом родителях. То есть, они несли бред о наших с Адрианом родителях. Все, что они говорили не имело никакого смысла, я не знала большинства переменных. Кто такая Констанция и почему за нее так волнуются, каким образом в это вовлечены наши с Адрианом родители. Даже если бы я была трезвой, вряд ли мне пришли бы в голову откровения по этому поводу.