Страница 199 из 204
В комнате отдыха, которую нам выделили для сна, во время ужина Лахрет молчал, задумчиво рассматривая мое лицо. Странно как-то. Казалось, что мы столько времени провели врознь, и надо бы о чем-то говорить, но вместо этого молчали. Я снова возвращалась к подозрениям, рожденным во мне словами бывшей шиасу. Еще когда я была там, в плену, я мечтала о том, что именно спрошу у Лахрета при встрече, а теперь, молчу и жую остывший суп на ужин. И он молчит, рассматривая мое лицо, как дивную картину известного художника, и кажется, все никак не может наглядеться. Это смущало. Будь проклята Мара за те ядовитые слова, что кинула мне перед тем, как я покинула Забаву. Они преследовали меня даже сейчас.
Однако среди всех этих проклятых подозрений в сердце жило удивительное чувство. Я хотела верить, что все это я себе надумала и сегодняшний инцидент, его жесткость на самом деле – следствие страха потерять меня снова. Я иногда останавливалась и поднимала на него глаза. Наши взгляды встречались, и я видела, как он тепло и счастливо улыбается. Это нельзя подделать. Нельзя подделать нежную улыбку глаз, теплое их свечение и искреннюю обеспокоенность. Он действительно боялся и переживал именно за меня. Только не говорил это вслух. Будто боялся еще чего-то. Может, боялся показаться слабым? Или проявить чувства, полностью открыться? Возможно, на его характере сказались годы управления непростым органом власти Иридании. Быть Главой Службы Безопасности, управлять талантливыми людьми, направлять, заставлять, наказывать, убеждать – нелегкий труд, натирающий мозоли на сердце. Годы прошли в подобных тренировках. И среди этих жестких лет рядом не было той, к кому надо было проявлять терпение, чуткость и нежность. Лишь Лирит. Но ведь это совсем другое. Он не привык, и это делало его жестким. Но он мог чувствовать и быть открытым. Тем более, я не знала, как прошла эта неделя нашей разлуки, как он провел ее и как искал. Что ему пришлось пережить? В конце ужина, я пришла к выводу, что он, именно в силу своей должности и внутренних страхов, проявил такую суровость по отношению ко мне в кабинете. Решила простить. Может, он действительно думал, что я могу пострадать, и просто хотел защитить меня, посчитав мое упрямство лишь дурной чертой шумного характера или следствиями стресса. С этой мыслью я отодвинула пустую тарелку и произнесла:
– Рет?
– Что? - он не сводил с меня глаз.
– Ты разговаривал с врачами? Что с Забавой?
– У нее сильно увеличен яйцеклад, как у взрослой королевы. Это очень плохо. Ей нет и пол года. Это неестественный процесс. Его вызвало именно то вещество, которое было в ее крови. Мы не знаем его, - он на мгновение замолчал, смерив меня легким прищуром. – Лана, расскажи, что с тобой делали? Знаешь, для чего они это делали? Я думаю, ты права. Это вещество попало в кровь Забаве, когда она тебя лечила через аро.
– Им нужны были мои яйцеклетки, чтобы использовать их в своей… чистке генов. Мэнона вколол мне это ДЗР с целью стимулирования их выделения, чтобы ускорить процесс и получить как можно больше, как он говорил, «плодовых клеток». Ему еще что-то не понравилось в анализе моей крови, и он вколол больше, чем обычно. Говорил, что это его личное произведение и гордился им.
– Тарак с тобой разговаривал?!!
– Да. И причем очень мило. Ему нравиться разговаривать с «рабами», - перекривила я акцент гадака. – Он мне оочень много чего рассказал, пока ждал действия этого ДЗР-7. Я заметила, что он очень сильно отличается от остальных тараков. Человечный что ли? - высоко поднятые брови Лахрета говорили о его искреннем удивлении. – Именно поэтому я считаю, что он будет со мной разговаривать. Я думаю, он знает, как сделать этот самый антидот. Надо лишь вызвать в нем доверие и, может быть, даже пойти на некоторые компромиссы. На кону жизнь Забавы.
– Я понимаю тебя, - кивнул муж и коснулся моей руки, мирно покоившейся на столе. – Прошу, и ты меня пойми.
– Ты о чем?
– О сегодняшнем инциденте. Я не хотел обидеть тебя. Это мне дорогого стоит. Пожалуйста, поверь мне.
– С чего ты взял, что я тебе не верю?
– Я это чувствую. Ты до сих пор сердишься на меня.
Я скептически вздернула бровь и махнула рукой:
– Ты меня пугаешь, Лахрет…
– Скажи, как ты отреагировала на те слова Мары, что сказала она в тот день, когда боролись королевы? Что ты подумала? Ты поверила ей?
Он помнит. Он думал об этом. Он боялся моей негативной реакции. Он боялся, что я поверю. Я выпрямила спину и наклонила голову:
– Я задумалась…
– Ты поверила?
– Я задумалась, - повторила я и встала из-за стола.
Сейчас, испытывая огромную усталость от беспокойства о моей малышке, я меньше всего хотела выяснять этот щекотливый вопрос. Поэтому повернулась к нему спиной и шагнула к импровизированной постели, желая только одного – спать. Мне это не удалось. Сильные руки обхватили меня за талию и прижали к широкой груди. Горячие губы коснулись обнаженной шеи и страстно прошептали:
– Как же долго я тебя искал… дни казались вечностью… любимая… Ты не представляешь, каково это быть вдалеке от тебя, не иметь возможности поговорить с тобой, обнять тебя, поцеловать, - он нежно развернул меня к себе лицом и принялся осыпать поцелуями лоб, нос, щеки, будто, наконец, разрешил себе позволить слабость, и замер возле губ.
Голова закружилась от его прикосновений и все сомнения с грохотом полетели в пропасть. Его нос коснулся моего носа, словно спрашивал разрешения поцеловать в губы.
– Можно?
Я сама приблизилась к нему, с пылкой отзывчивостью прижавшись всем телом к тому, кого так сильно любило мое сердце. Пускай горят синим пламенем все гнилые сомнения!