Характерник

   Где-то через минут двадцать у выхода из порта в город раздались крики, а после выстрелы, еще через минуту с других сторон также поднялся шум, все больше разрастаясь. Мы с напарником могли только гадать, что же происходит в крепости, но очевидно, что нападающие проникли в нее, сражение идет на улицах города. Еще через час прибежали несколько казаков, нагрузились порохом в бочках, запасом пуль и умчались обратно. На наши расспросы наскоро ответили, что бьют османов, идет горячий бой по всему городу. На рассвете вернулись первые наши товарищи, неся тюки с добычей, оставляли их на берегу под нашей охраной, уходили обратно, за ним другие, к обеду набралась целая гора трофеев. У меня непроизвольно возник вопрос, как же они вместятся в судно, да еще казаки собираются навестить еще и другие города, куда уж более!

   Из рассказа радостно возбужденных казаков, вместе с нами сливавших воду из чайки, стала ясна картина штурма крепости и боя с упорно зашищавшими город османами. Группы наших лучших бойцов бесшумно убирали посты у ворот крепости, на башнях и стенах, за ними проникли остальные казаки, потом, когда поднялась тревога, в открытой схватке перебороли разрозненные отряды янычар, пользуясь внезапностью нападения. Османы не смогли вовремя собраться для отпора, да и двукратный перевес нападавших в численности сказался на исходе сражения. Кроме крепости и города наши бойцы сумели тихо захватить все суда, стоящие у причалов, среди них две военных галеры и десяток купеческих флейт, шайки и галиотов. Суда в гавани спешно ретировались в море, когда в городе поднялся шум боя, разбудивший всех в порту. Казаки не стали преследовать их, и без них добыча предостаточная.

   Не обошлось без потерь с нашей стороны, мне уже с рассвета пришлось заняться вместе с другими лекарями ранеными казаками прямо на берегу, постелив им дерюги на голую землю. Кому-то я смог помочь, но двое померли во время операции, слишком сложные повреждения важных органов, не хватило моих способностей и опыта. Никто не укорял меня, даже тех раненых, которых я спас, их семеро, наши лекари посчитали безнадежными. Вымотался страшно, особенно много сил ушло на попытку реанимации самых трудных пациентов. Наверное, мне надо перейти к предварительной фильтрации пострадавших, начинать с более легких, тогда большему количеству смогу помочь. Сейчас же я начал с самых сложных, почти не подававших признаков жизни, все равно не смог спасти, после них едва хватило моих возможностей на других, поставил и их жизнь под угрозой.

   Разграбление города продолжалось до самой ночи, добро возами свозили в порт, загружали на захваченные османские суда, туда же рассадили освобожденных рабов из христиан. Греческие, венецианские, бухарские и другие суда из разных стран отпустили с миром, предварительно забрав самые ценные товары как откупные. Купцы особо и не противились, рады и тому, что сами живы, да и суда при них, недобрая слава о запорожских разбойниках держит в страхе все черноморское побережье, до самого Стамбула. Хорошо потрясли городских купцов, реквизировали из складов их богатство, да и всю знать обнесли крупным побором, под угрозой лишения жизни они сами сдали золото, серебро, драгоценные камни и украшения. Все казаки высказывались о богатом на редкость хабаре, далеко не в каждом походе имеют настоль обильную добычу. С жителями, миром сдавшим свое имущество, обошлись без крови, оказавших сопротивление убивали, но их семьи не вырезали.

   На ночном совете атаман со старшинами решили поход не продолжать, но на обратном пути взять Очаков, по протокам около него выйти в Днепр, не заходя в лиман, где нас наверняка ожидает усиленный флот осман. О таком плане нам сообщили утром, все казаки дружно поддержали его. Вышли в путь во второй половине дня, наш флот увеличился на две османские галеры и три купеческих галиота. Их экипажи, кроме галерных рабов, казаки перерезали сразу после захвата судов, в плен не стали брать. Вместо них перевели часть казаков, сведующих в морской навигации и управлении парусами, а также бывших рабов, среди них оказались моряки, и галерные гребцы. Сняли с них оковы, дали им со свободой нормальное питание и условия проживания. Сам кошевой обосновался на одной из военных галер, прихватил и меня, выделил мне под лекарскую большой кубрик с шестью нарами. Я расположился здесь вольготно, занял две лавки, одну для отдыха и сна, на другой принимал пациентов, остальные нары пустил на лазарет, для лежачих больных.

   Заметил в себе какую-то раздвоенность, наложение мировоззрений меня прошлого, из цивилизованного 21 века, и нынешнего, живущего в реальных условиях все еже жесткого, даже жестокого к слабым народам и людям мира, где правит грубая сила и коварство. Жизнь мирного человека, особенно из неимущего, тем более подневольного сословия, мало чего стоит, убийство зачастую оказывается безнаказанным, а ограбить, отнять имущество и вовсе считается естественным. Казаки - порождение своего времени, только у них все чувства и действия особо выражены, доведены до крайней меры. Жестокость и коварство, воинское мастерство и жесткая дисциплина, честь и доблесть - все в них перемешано, судить их строго, как было вначале, после попадания в этот мир, уже не могу. Я поневоле, общаясь с казаками, пропитался их духом и моралью, стал как-то понимать их натуру, интересы и желания, но в то же время прежние ценности не потеряли для меня смысл.

   На обратный путь до Очакова времени ушло больше, только к концу третьего дня под самый вечер мы подошли к этой османской крепости, запирающей выход из Днепро-Бугского лимана. Чайки остались за границей прямой видимости, а обе галеры и два галиота с османскими флагами на мачтах направились в гавань, нисколько не скрываясь от внимательно следящих за морем дозорных на башнях. Наши казаки, находящиеся на палубе под видом надсмотрщиков, переоделись в османские одежды, громко кричали на "рабов", которыми были также казаки, замахивались кнутами на "нерадивых". Не вызвав подозрений, суда прошли к порту, встали у причала на свободном месте. К ним направились в сопровождении охраны портовые чиновники-мытыри, собирающие пошлину с купцов.