Страница 19 из 134
Сториан ценил Сержио, за талантливость, горячность, стремительность. Его безукоризненно благородный нрав иногда ставил на место даже принца, в принципе привыкшего к своевольному поведению. Но вся компания упорно занималась расшатыванием устоев маркиза, чему тот медленно и верно поддавался. Причём он не называл это дурным влиянием, а лишь дружеской поддержкой.
В разгаре веселья, сквозь хмельные пары и угар дыма от сигарет, Робин обратился к Сержио:
- Послушай, почему ты сегодня, как никогда, молчалив. Обычно из тебя легче выбить хотя бы пару слов, точнее, их из тебя всегда выбивать не нужно, поскольку ты у нас не робкого десятка, чтобы сидеть скиснув…
- Робин, я не знаю, что тебе ответить. Мне сейчас кажется, будто текст кончился, и мысли закрылись в моей голове на замок.
Более трезвый, нежели принц, маркиз ещё мог связно составлять фразы, но вот до Робина они доходили с трудом. Фактически проигнорировав ответ друга, он продолжал дальше.
- Не будь таким хмурым, поделись своими печалями с нами. Расскажи о своих тревогах.
- Да, начни откровения, дабы мы смогли понять, о чём твои тяжкие думы, – подключился Сториан. Все громко засмеялись.
- Собственно ни в чём. Перестаньте приставать, я не хочу говорить сейчас.
Он крепче сжал в руках кружку с тёмным пивом и пригвоздил свои глаза к таящей по его стенкам пене. Поглаживая холодное стекло правой рукой, юноша стучал по дубовому столу пальцами левой. На столе была постелена чистая тёмно-синяя скатерть с кипельно белыми оборками по краям. Хоть они и не вписывались в стиль всей обстановки, довольно вульгарной, тяжёлой и кабацкой, хозяйка считала, что они показатель чистоты и не соглашалась убрать ненужную деталь.
- Сержио, ну ладно тебе, выкладывай всё как есть, – подал голос Рикардо.
- Если вы так настаиваете, то я уступлю, но хочу предупредить, что Робин может оскорбиться тому, что я скажу.
- Мой друг, ты знаешь, я никогда не держу на тебя обид. Ни на тебя, ни на кого из здесь присутствующих. Можешь делать то, что считаешь нужным и я просто приму это к сведению, не держа на тебя ни малейшего зла!
- Что ж, тогда признаюсь вам, господа, что сегодня утром, я был сражён одной юной девой, которую до сих пор не могу выбросить из головы. Она была столь прекрасна, что заняла собой всего меня и не отпускает мои мысли ни на миллиметр от своей персоны.
- Боже, а ты по-прежнему чувствителен, как юнец, Сержио о' Лермон! – захохотал старший князь Мак Джойн. – Подумать только, вот уж не ждал от тебя такой сентиментальности… Какая юбка может привлечь к себе внимание на столь долгий срок? Никакая! Забудь! Достойных таких почестей, как наши головы, руки или другие части тела нет и быть не может! Все они хороши, пока ты не попробуешь их, а после они станут пресными и завязнут на языке…
- Я бы не спешил с такими выводами, Сториан.
- Да брось! Не мне ты будешь это говорить! Просто ты плохо её знаешь, и она не успела тебе наскучить.
- Такая девушка вряд ли может наскучить.
- Не смеши! Мой тебе совет – соблазни её, завали на две лопатки и через сутки от твоей "любви", не останется и следа. – Помутнённый от алкоголя взгляд прояснился при такой родной для князя теме, как совращение девиц и совершение неблагоразумных поступков. Туман в голове слегка рассеялся и язык заработал ещё бойче, чем прежде. – А если уж ты покажешься ей столь скверным, что она откажется одарить тебя своими ласками, то возьми желаемое, никого не спрашивая. Ты понимаешь, о чём я…
- О, боюсь я не смогу этого сделать…
- Ещё чего?! Не падай безвозвратно в моих глазах, я о тебе хорошего мнения и не собираюсь думать, что ты будешь ходить и стесняться, как скромный лакей у ног императрицы…
- Именно в таком положении я и нахожусь.
- Что ты имеешь в виду?
- Я был покорён её высочеством, принцессой Беллоной.
Повисла тишина. Казалось, Сториан впервые в жизни не знает, что сказать и это его самого выводит из себя. Но говорить действительно было нечего. Перечислять недостатки женского пола дальше, значило лично кинуть в лицо королевской семье какие-то претензии, а замолчать…это могли расценить как отказ от своих слов. Больше всего на свете князь не любил менять свою точку зрения. Его мнение непоколебимо, всегда таким было, и он надеялся, что останется и впредь. Он надул губы, и начал было что-то говорить дальше, поднося кружку для того, чтобы сделать глоток и произнести какой-нибудь тост, более-менее сглаживающий выходящее априори. Но ему помешали.
- Я слышу, затронули имя моей сестры? Сержио! Я ничуть не виню тебя и не обижаюсь! Боже мой, восхищайся ей на здоровье, она не зря у нас считается красавицей.