Страница 46 из 48
И снова автобус. И снова я мчу к тебе на встречу, на нашу… короткую, такую приятную, трепетную, полную грез и мольбы, встречу.
Минуты, уже (так быстро) привычные минуты ожидания… и снова шаги. Но сегодня всё как-то иначе. Впервые никого, кроме меня, из посетителей, здесь не было, никто не пришел, впервые я одна. Но мысли гоню прочь, всё это неважно, ведь главное… главное - звонка не было, а значит - еще есть надежда. Ты жив, жив… и я всё еще верю в чудо, я верю в то, что иначе просто не может быть. СО МНОЙ… иначе не может быть. Не может…
- ВЫ?!!
И пусть я кричала, и пусть еще жадно взывала опровергнуть то, что читалось в их глазах, действиях, смятении и испуге. Пусть...
В душе, в душе же давно весь пазл вчерашний сложился в одну картину…
- Да. Вчера вечером, в … десятого.
Только потом, только спустя день… в морге я окончательно услышу все сказанное в тот сентябрьский день… и узнаю час, когда перестало биться ТВОЕ сердечко. Сердечко, бомбовый механизм, что затаился в твоем тельце еще восемь с копейками месяцев назад.
Мой мир рухнул, и душу выдрали из груди, оставив… лишь пустоту.
Редко болит, и почти не текут слезы.
Да просто нечему разрываться. Не осталось во мне ничего живого. Не осталось.
Чуда не свершилось. Болезнь не отступила. Жизнь не удержалась.
А Господь не явил своей милости написать счастливую судьбу нам обоим.
Ты умер. Ты… умер.
И солнечной поре в моей душе пришел конец.
Лет на десять я в те дни стала старше. Лет на десять.
Детские грезы, самонадеянность и вера исчезли, развеялись по ветру, как дым.
Умерли вместе с тобой.
Дни идут, ночь сменяется днем, и произошедшее не превращается в прах, и не развеивается, как былое накануне.
Нет.
За сентябрем пришел октябрь, а за понедельником - вторник. Солнце всё так же успешно прогоняет дождь, и единственное… что остается неизменным, так это –зияющая рана, злость и попытки оправдать «выбор» Вездесущего. Оправдать. Объяснить. Понять и принять.
(ведь с другой стороны, Он прекратил твои (жуткие, ужасные) страдания, и не обрек меня на беспомощное наблюдение всего этого, что, наверняка, болезненней и невыносимее, чем нынешний исход).
Но… почему-то ни одно «логично обоснованное», «адекватное» оправдание до души не доходит, не становится легче и не воспринимается всерьез. Тебя нет. И это - факт, которым теперь я живу.
Единственное, что остается, на что способна, так это нездорово цепляться за мечты о будущем. О днях, когда черное смениться на белое, когда снова вокруг станет тепло.
Но впереди зима, зима, когда до разума дойдет всё то, что произошло. Всё то, что случилось. Зима, когда падут оборонительные стены игнорирования и отрицания. Когда сорвется пелена с глаз… и произойдет взрыв. Срыв. И убийственное уяснение, что ТЕБЯ… больше нет.
И перестанут вториться в голове стуки лопат, черпание песка, плач и крик.
Останутся лишь твоя улыбка, твой мудрый, полный понимания и знания своей судьбы, взгляд, твой тихий писк и нервный плач от боли…
Прости меня, прости, что не уберегла, прости, что не домолила, прости, что предала (не спасла).
Прости… и спи спокойно.
Я вечно тебя буду ждать, и после смерти искать.
Маленький, нежненький, самый добрый, самый красивый, самый лучший… мой малыш.
Мой сыночек.
Прости меня за все…
…и прими в дар это искреннее, мое, покаяние.
Эпилог. Послесловие
***
Дни идут за днями. И ночь сменяется утром.
Не знаю, за что это было дано нам с Матвеем такое испытание. В чем провинились. Видимо, прежних слез было недостаточно.
Сумасшествия буря прошла, и остались лишь тяжелые, одиночные мысли. Вопросы. Догадки.
Возможно, это подсказка, что мы не должны быть друг с другом. А, возможно, совсем наоборот… так судьба показала, что даже такое горе не способно разрушить наше единое целое.
Обида, молчание и срывы стали отступать… и с каждым вдохом, с каждым днем я сильнее ценю то, что ты, Агатов, рядом со мной. Твоя поддержка, твои объятия, твои поцелуи – и даже в аду так можно жить.
Малыша похоронили в Петрово рядом с его прабабушкой и прадедушкой.