Между двух огней

***

Милая, снова пишу тебе. Да, я обещал, что не вернусь к этой тетради, но сегодня мне пришлось отправиться в прошлое. Как и тогда, лил дождь. Сильный, дороги почти не видно. Сегодня я впервые за много лет ехал под дождем с безумной скоростью. Впервые с той ночи.

Когда на телефон Эммы ответил незнакомый мужской голос, я запаниковал. На секунду. Страхов сказал, что она уехала с Марком. Бесконтрольное желание узнать все ли в порядке, десяток вызовов без ответа и тут этот голос.  Кто этот человек? Какое место он занимает в её жизни? Как ему объяснить поздний звонок?  Какого черта я обо всем этом думал? Сейчас не могу объяснить. Зато ясно помню рваную речь этого человека, превратившуюся для меня в набор фраз. «Авария». «Не справился с управлением». «Скорая».   

Всё, как тогда. Только сейчас, спустя несколько часов, я могу справиться с отчаянием, которое охватило меня в тот момент. Пишу тебе, чтобы начать вновь ясно мыслить, но не могу. Марк в операционной. Я знаю, ты скучаешь по нему. Но не забирай его. Прошу. Не сейчас.  Он должен жить, моя дорогая. Уверен, ты уже подружилась с ангелами, ты легко умела находить общий язык с людьми, с ними тоже нашла. Не так ли? Попроси их. Попроси оставить его в живых, и я отпущу тебя. Никогда не трону эту тетрадь. Смирюсь с собственными ошибками и буду жить дальше. Я обещаю тебе.  Ты сможешь взлететь.  Ты должна была сделать это при жизни, но я не дал.

Ревность. Наш сын слишком похож на меня, моя милая. На такого, каким ты меня помнишь. Импульсивным, несдержанным. Помню, как ты говорила, что это просто интервью. Этот эксцентричный актер не встречается с людьми днем, поддерживая глупый вампирский имидж. Но я не поверил. Вспылил. Прости, было больно, когда я толкнул тебя. Сиденье в машине мягкое, но мое поведение – оно само причиняло боль, да? Теперь я понимаю. Понимаю, каким ужасным был. Насколько опрометчивым. И к чему все это привело? Гнал, как безумный. Хотел свести тебя нос к носу «с любовником» и уничтожить его. Глупец. Какой я был глупец.

Больше никогда, никогда я не позволял себе подобной импульсивности. Цена за неё слишком высока. Я её уже заплатил, а Марк…ему только предстоит научиться держать себя в узде. Свой характер, свой темперамент. Почему он достался ему от меня? Я почти слышу сейчас твой смех и слова: «Твоё воспитание». Увы. Не воспитание. Моя вина, что с ним не было тебя.

Выжать педаль в пол и гнать в дождь. О чем я думал тогда? О чем думал он сегодня? Хочется схватиться за голову и закричать. Но в больнице, где я сейчас сижу, нужно соблюдать тишину. Кричать я буду ночью, не сомневаюсь, что стоит мне уснуть и все вернется снова. Тот день, в котором я потерял тебя. Сегодня в моей жизни появился еще один страшный день. День, когда я едва не потерял сына и…Эмму.

Чем больше я думаю об этой девочке, тем  отчетливее понимаю, что она каким-то образом проникла в мою жизнь. Проникла в самое её сердце, и сегодня я впервые за долгое время испугался потерять кого-то помимо Марка. Сейчас она спит. Иногда её ресницы слегка вздрагивают, будто сейчас проснется, но врач сказал, что лекарство будет действовать еще два часа. Значит, у меня есть два часа, чтобы побыть рядом. Много это или мало? Я не знаю.

Почему я сижу здесь? Тоже не знаю.  Последние несколько часов я знаю только одно, что не знаю ничего.

Прости, что пишу тебе об  этом. Но ты сама словно привела Эмму ко мне. Все, начиная с той лавки и заканчивая этой ночью. Сейчас я смотрю на её лицо, которое выглядит странно сосредоточенным, даже когда разум спит, и борюсь с желанием прикоснуться к ней. Обнять и спрятать от боли, которая обрушится на неё, стоит этим глазам открыться.

 В голове, когда думаю о ней, только одна мысль: если она захочет уйти из моей жизни, я её не отпущу.

 И к черту эти сомнительные пироги!

***

Вместе с первыми проблесками сознания в её жизнь возвращалась боль. Несколько раз Эмма  просыпалась, чувствовала её и снова падала в сон. Там не было боли, там кто-то держал её руку. Нежно, словно она была сделана из самого тонкого хрусталя, прикасался к ней губами и что-то говорил. Эмма не могла разобрать слов, но от звука знакомого голоса становилось так хорошо, так светло внутри, что болезненный сон не казался чем-то ужасным.

Последнее короткое пробуждение. Девушка попыталась открыть глаза, но сознание не хотело соприкасаться с болью и снова летело в темноту. В потоке неразборчивых тихих слов ей удалось услышать тихое:

- Пока я рядом, все будет в порядке.

Этот полет кончился внезапно. Боль вернулась в полной мере. Эмма тихо застонала, пытаясь подняться с подушки. Голова мгновенно закружилась – пришлось лечь назад. К ней подбежала испуганная мама:

- Эмма, доченька! Как ты? – её глаза покраснели от слез, руки дрожали, - доченька моя, - она осторожно погладила Эмму по голове, - как же так получилось?

- Мама, - вместе с болью от прикосновения вернулось осознание случившегося.  Авария, они врезались в отбойник, потом этот сумасшедший грузовик, - где тот парень, что бы со мной? Где Марк? С ним все в порядке?

- Операция прошла успешно. Его жизнь вне опасности, - голос Даниила Сергеевича одновременно испугал и обнадежил. Она медленно повернулась в его сторону. Мужчина стоял в дверях рядом с её отцом, тот как-то странно недобро смотрел на босса. «Наверное, злится, что его сын чуть не угробил меня»,-  предположила Эмма и улыбнулась обоим. Отец бросил еще один  злой взгляд в сторону Громова-старшего и подошел к дочери. Дверь с тихим щелчком закрылась. Вопреки боли, Эмма готова была вскочить с кровати и выбежать в коридор, чтобы вернуть Даниила в палату, потому что пока он рядом все будет в порядке.

***

В следующий раз её разбудили, когда за окном ярко светило солнце. Вот они  - прелести платной палаты в хорошей клинике. Никакого храпа, просыпающихся в пять утра бабушек и облезлых стен со следами пришлепнутых тапкой тараканов. Эмма прекрасно выспалась, миловидная медсестра принесла завтрак и, отчаянно краснея, передала сообщение: