Страница 27 из 31
А как все чудесно начиналось! Враг, который по логике вещей должен яростнее всех ненавидеть, внезапно оказывается самым близким другом.
Агния помнила все. Она помнила и минуты своего унижения, за которые ненавидела Марсия и... вожделела. Но помнила она и другое. Она вся находилась в руках этого человека, была абсолютно, предельно бесправной и беззащитной, была его рабыней – а он назвал ее своей богиней и склонился к ее ногам и целовал ноги своей бесправной рабыни.
Да, Марсий любил Агнию и даже обожал, когда она была его рабыней, но возненавидел, когда сам оказался у нее в рабстве. Так любил ли он?
Но разве мало было доказательств любви? Все, что Марсий претерпел после, было жертвой, принесенной ради спасения Агнии. Он пострадал от рук своих друзей, чтобы спасти своего врага. Принес себя в жертву ради того, чтобы Агния могла сейчас жить, дышать, пировать, менять любовников.
Только... в объятьях каждого из своих любовников Агния вспоминала Марсия. Нередко в экстазе она выкрикивала имя возлюбленного, приводя в смущение мужчину, делившего с ней в тот момент ложе.
Нельзя сказать, что все представители мужской половины человечества после встречи с Марсием вмиг сделались ей противны. Иначе бы Агния не искала новых любовных приключений. Пожалуй, с отвращением она вспоминала лишь слюнявые губы, зловонные уста и жирное тело старикашки, оставившего ей наследство. Но ведь и он принес свою пользу. С прочими женщина была искренне страстной.
Да, она по-настоящему наслаждалась мужчинами, вином, танцами, нарядами, драгоценностями – словом, наслаждалась жизнью, чувствуя себя живой. Только все это – лишь благодаря присутствию в ее жизни Марсия Аресского. Странно, но лишь воспоминания о нем делали ее страстной и нежной с мужчинами, веселой и взбалмошной на вечеринках, чувственной во всем, наделяли особым очарованием – делали ее женщиной. И именно эта искра женственности и привлекала к ней мужчин.
Конечно, и до встречи с Марсием Агния Афродитская была чувственной, страстной, взбалмошной. Но отними у нее сейчас его образ – она сделается похожей на тень из царства Аида, не помнящую, зачем живет. Станут не нужны ни любовники, ни шумные компании, ни развлечения. И сама она, должно быть, станет скучна окружающим.
Все эти два года Агния чувствовала, что Марсий есть в ее жизни. Пусть его тело не лежит в ее постели, а душа его, возможно, уже давно в ином мире, но он живет в ее сердце. Она также верила, что и его сердце принадлежит ей, где бы этот мужчина не находился.
И вот Марсий оказался рядом, но... это был другой Марсий. Его словно подменили. Мир Агнии рушился. Земля уходила из-под ног. Жизнь утрачивала смысл. Перед женщиной словно разверзся Тартар, и ей самой хотелось броситься в его бездну.
В ту ночь Агния металась по своей комнате, крушила мебель и посуду, рвала на себе платье, выла и кричала:
– Почему, почему?! За что?! Лучше б он убил меня тогда!
Вдруг в женщине родилась какая-то дикая решимость. Агния быстро закутала свое обнаженное тело в длинный черный плащ, спрятала лицо под капюшоном, наспех бросила в попавшуюся под руку корзину связку ключей, набросала туда еще всякой всячины и выскользнула из комнаты.
Огромный старинный дом Силена Оркуса всегда пугал ее по ночам. Но женщина всякий раз старалась заглушить страх шумными вечеринками, затягивающимися далеко за полночь. А, когда гости разъезжались, а дом пустел и погружался во мрак, новая хозяйка словно слышала доносящиеся из глубин его подвалов стоны всех убитых и замученных здесь за несколько веков. Им вторило жуткое эхо, гулявшее под высокими сводами мрачноватых пустых залов. Поэтому Агния привыкла засыпать на рассвете.
Но сейчас, спускаясь по крутым каменным ступеням в подвал, женщина слышала лишь гулкое биение собственного сердца. Учащенный пульс яростно колотил в висках и в дрожащих запястьях. Но Агния с решительными, безумными глазами все шла и шла вперед.
* * *
Каземат, в который ночью был перемещен Марсий Аресский, представлял собой полуподвальное помещение в четыре шага длиной и три шага шириной с низким закругленным сводом. Однако и сквозь крошечное узкое оконце под самым потолком сюда могла заглядывать прекрасная бледноликая Селена, показывавшая в эту ночь свой полный лик. Серебристые блики играли на шершавых стенах, на каменном полу, смешивались с тенями, создавая причудливый рисунок.
Марсий не спал. Закованный в кандалы, он сидел на охапке соломы и переглядывался с Селеной. Она заглядывала ему в самую душу, где мужчина прятал то сокровенное, в чем не признавался сейчас даже себе.
«Вот в такую чудную ночь и надо уходить, – решался в эти минуты Марсий. – И не важно, на Острова блаженных или в царство Аида. Ведь на земле мне больше нечего делать? – спрашивал он себя, примеряясь, как бы удачнее ударить тяжелой цепью по своему виску. – Ведь я же решился?»
Вдруг от стены отделилась одна из теней, напоминающая женскую фигуру. Она встала в полоску лунного света и... сбросила с себя широкий длинный плащ. Перед Марсием стояла обнаженная Агния Афродитская. Селена в эту минуту ярко осветила ее бледное лицо, горящие безумием глаза и прекрасные женственные формы.