Страница 2 из 87
– Начнете прямо сейчас. Я должен понять, на что соглашаюсь. Но предупреждаю: если мне станет скучно, я позвоню в полицию. И предоставлю им кольцо с вашими отпечатками и видеозапись... Да-да, ваше прелестное личико запечатлено – как и факт кражи.
– Конечно, – я поднимаюсь и одергиваю платье.
Прямо сейчас…
Зашториваю окно, зажигаю на камине свечи, задумчиво прохожусь по комнате – сгущаю краски, замедляю время. Касаюсь книжных корешков, статуэток и фото в резных металлических рамках – словно вбираю их в свою историю.
А еще недавно казалось, что самое сложное – позади. Кольцо уже было у меня в ладони, мне оставалось только уйти. Не хватило пары минут, полусотни шагов… И вот, теперь я собираюсь рассказать Графу сказку, которая так глубоко впиталась в мою душу, так крепко сплелась с моим сердцем, что стала управлять моими желаниями и поступками. Историю, которая привела меня в этот дом.
Граф уже снял пальто и перчатки. Удобно расположился на диване и теперь, словно коршун, следит за мной из мерцающего полумрака. Он уверен, что я блефую.
Опускаюсь на кресло, словно на трон. Кладу руки на подлокотники. Игры закончились, Граф. Начинается битва.
– Эта история началась несколько лет назад в небольшом городке – примерно в таком, из которого родом вы.
– Как вы узнали, откуда я родом? – с легким раздражением перебивает Граф.
– Гугл подсказал.
– Вы изучаете досье всех своих работодателей?
– Только тех, кто в требованиях к кандидатам указывает: «молчаливая, можно – немая». Я могу продолжить?
Он делает невнятный жест рукой – мол, давайте.
– На окраине города, у самого леса, стоял двухэтажный деревянный дом, старый, кособокий – ему было за сотню лет, – прикрыв глаза, рассказываю я – и словно наяву вижу эту постройку. Дряхлеющие стены крепко держат залатанную крышу. Свет отражается в больших окнах, будто в зрачках человека. – Его построила большая зажиточная семья еще в те далекие времена, когда город только начинал прорастать из деревни. Дом много раз достраивали, перекраивали и перекрашивали – если подколупнуть краску ножом, то вскроются десятки разноцветных слоев – точно годовые кольца у дерева. А семья все мельчала, пока не осталось из целого рода лишь двое – отец и сын.
Это дом с душой, воспоминаниями и мечтами. Я слышу его ворчание, когда дует ветер, – такой сильный, как сейчас. Окна захлопываются – дом щурится, когда льет косой дождь. После недели жары небо взбунтовалось, оно пенилось и брызгало молниями. И дом, и весь город сливались с серым вечерним пейзажем, размытым грозой.
В такой вечер на втором этаже, в просторной комнате с четырьмя окнами, стоял, прислонясь к изъеденному жуками комоду, Глеб – семнадцатилетний парень, последний из рода Старобогатовых. То, что он видел, заставляло его сердце с размахом биться о грудную клетку. Лана – медовая принцесса, дочь богатого владельца огромной пасеки – не обманула – и пришла. Всем Кенам города предпочла его, парня из автомастерской.
Ее могла остановить его бедность. Или запах машинного масла, который так въелся в кожу, что не оттирался мылом. Или гроза, в конце концов. Но вот Лана здесь – насквозь пропитанная дождем. Сидит на его широкой, застланной самотканым покрывалом кровати, укутанная в вязаный плед. Держит двумя ладонями большую кружку липового чая – и дрожит от холода. И все ее сверкающие сережки, браслетик, цепочка – все дрожит вместе с ней. Как же Глебу хотелось, чтобы на ней только это и осталось – сережки, браслетик, цепочка. У него все тело горело от желания дотронуться до нее.
Пришла бы к нему просто подруга, Глеб, не мешкая, предложил бы ей переодеться в свою сухую одежду. Но с Ланой было иначе. Он знал, что не сможет просто стоять, подпирая взглядом дверь, и слушать, как Принцесса раздевается за его спиной. Глеб чувствовал – резью в солнечном сплетении, покалыванием на кончиках пальцев, волнующим давлением внизу живота – единственный способ согреть Лану – это снять с нее одежду самому. Майку, прилипшую к телу. Бюстгальтер, шлейки которого, дразня, выглядывали из-под майки. Шорты, набравшие так много воды, что поменяли цвет. Он словно по-настоящему чувствовал, как его пальцы преодолевают сопротивление мокрой ткани, которая липнет к длинным загорелым ногам Ланы, к ее коже, прохладной после дождя… Глеб сжал пальцами выступ комода, чуть качнул головой, сам себе, – иди, чего ждешь – и поймал ее взгляд.
Она действительно была принцессой – самая красивая девушка, которую он когда-либо встречал. Высокая, тонкая, грациозная. С невинными ямочками на щеках, большими, карими глазами, и волосами такого же сочного оттенка, как вересковый мед. Обычно Лана завязывала волосы в хвост, но сейчас – распущенные, мокрые – они спускались до груди.
Дощатый пол тихим скрипом отзывался на каждый шаг.
Глеб взял кружку из ее ладоней, отставил на стул и помог Лане подняться. Он хотел бы сорвать с нее одежду – руки прямо чесались. Так что пришлось сжать кулаки прежде, чем коснуться пледа, – и помочь ему сползти с ее плеч.
– Ты красивый… – Лана все еще дрожала, но это уже была дрожь иного рода.
Красивый?.. Да, возможно, у него было красивое тело: загорелое, с заметными мускулами, хотя и слишком худое, чтобы его называли мужчиной. Но остальное… Глеб считал себя обычным. Короткие волосы до белизны выгорели на солнце. Заостренные черты лица, высокие скулы, тонкие губы. Разве что глаза необычного цвета – один серый, другой – серый пополам с зеленым. Но это ведь тоже не красота. Непривычно – вот и все.