Страница 37 из 85
При первом известии о вражеском вторжении, Ираклий с женой и сыном Ираклием выехал в Восточные области. Но очень скоро, когда очевидны стали все размеры трагедии, он покинул войско. Погруженный в меланхолию, император жил во дворце Иерия и не показывался в Константинополе (Никифор: 635). Бездействие его в эту тяжелую минуту, в особенности после его успехов в предыдущей войне, вызывало изумление и современников, и потомков. Неудовольствие знати вылилось в крупный заговор, в котором замешаны были сын и племянник Ираклия. Всем виновным император велел отрезать носы и правые руки (Себеос: 39). Летом 638 г. он наконец превозмог себя и переправился в столицу по мосту, наведенному через пролив из многих кораблей. Тем временем арабы овладели Антиохией. В 639 г. пала Эдесса и покорилась вся Месопотамия Стратиг Иоанн, посланный против арабов в Египет, погиб вместе со всем войском. Захватчики овладели Египтом до самой Александрии.
Последние два года своей жизни Ираклий провел, запершись в своем дворце. Незадолго до смерти он короновал кесарем Ираклия, третьего сына Мартины. Прошло некоторое время, и на него напала тяжелая болезнь – водянка. Поняв, что недуг неизлечим, Ираклий составил завещание: согласно его воле, Ираклий-младший и Константин, сын императора от первого брака, получили равную власть, а Мартина должна была ими почитаться как мать (Никифор. 635, 638).
20. Церковь. Время св. Бенедикта и Максима Исповедника
Св. Дионисий Ареопагит
Сборник богословских сочинений, дошедший до нас под именем Дионисия Ареопагита («Ареопагитики»), принадлежит к числу самых загадочных памятников христианской древности. О его авторе – Дионисии, члене афинского Ареопага, – кратко сообщается в «Деяниях апостолов» и «Церковной истории» Евсевия Кесарийского. Мы знаем, что, обращенный к христианской вере апостолом Павлом, он стал первым епископом Афин, одно время проповедовал в Галлии и принял там мученическую смерть от гонителей. Имя Дионисия, как церковного писателя, стало широко известным между 485 и 515 гг., когда в культурный оборот вошли четыре приписываемых ему трактата: «О Божественных именах», «О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «О мистическом богословии». Вплоть до эпохи Возрождения сомнений в древности и подлинности «Ареопагитик» не возникало ни на Востоке, ни на Западе. И это способствовало их необычайной популярности. Исключительный религиозный подъем, необыкновенная глубина и острота мистических умозрений, сам язык, выразительный, темный и страстный, поражали воображения многих поколений христиан и заставляли признавать Ареопагита одним из величайших религиозных мыслителей прошлого. Но потом авторство Дионисия стало вызывать все большие сомнений, и в настоящее время можно считать твердо установленным фактом, что никаких сочинений настоящий Дионисий после себя не оставил, а приписываемые ему труды являются позднейшей имитацией. В пользу этого положения свидетельствует не только полное отсутствие каких бы то ни было упоминаний о творениях Ареопагита вплоть до начала VI в., но и самый характер памятника, слишком далекого и по языку и по строю мысли от безыскусной простоты первохристианской эпохи. Нет сомнения, что подлинный автор «Ареопагитик» прекрасно знал и разрабатывал идеи неоплатоников: прежде всего Прокла, но также и Плотина, Порфирия и Ямвлиха (III-V вв.), что, конечно же, исключает всякую мысль об апостольских временах. О действительном создателе «Ареопагитик» и о месте их составления ничего не известно. Можно предположить только, что неведомый автор был родом из Сирии и скрылся под именем Дионисия, желая придать своим творениям больше авторитета. Если это так, то замысел его увенчался полным успехом: церковь допустила «Ареопагитики» в свою святоотеческую письменность, и они сильнейшим образом сказались в развитии богословской и мистической мысли как на Востоке, так и на Западе. В Средние века Дионисий несомненно был самым сильным и уважаемым авторитетом для представителей всех школ, и без него будет совершенно непонятна вся история средневековой мистики и философии.
Величайший пиетет, которым всегда было окружено имя Ареопагита, легко понять, ибо никто из христианских философов до него не сумел так глубоко погрузиться в неведомые тайны Божественного и так полно выразить Невыразимое. Сам метод его Богопознания был поразительным и смелым. Дионисий писал, что в Своем бытии, «по собственному своему началу или свойству» Бог непознаваем и непостижим. Внутрибожественная жизнь совершенно скрыта от тварных взоров, превышает всякую вместимую и доступную для разума меру. Человеческое сознание никогда не проникнет в ее сокровенные и неизреченные глубины. «Изъятый» из мира Бог как бы не существует в нем, но это не значит, что Он далек или что Он скрывает Себя. Своим промышлением Бог неизменно и непрестанно сходит в мир, присутствует во всем и становится всем, оставаясь при этом недвижным и неизменным. Дионисий писал: «Мы познаем Бога не из Его природы, которая непознаваема и превышает всякую мысль и разум, но из установленного Им порядка всех вещей, которые содержат некие образы и подобия Божественных первообразов – восходя к Тому, что находится превыше всего, особым путем и порядком, через отвлечение от всего и возвышение над всем».
Для этого познания Дионисий предлагал два пути. Первый – через резкое и решительное противопоставление Бога миру, то есть через отрицание о Нем всех определений, свойственных и подобающих Его творениям. Второй – через повышение всех определений, обычно прилагаемых к божественным творениям. Богопознание путем противопоставлений исходит из положения, что о Боге ничего нельзя сказать утвердительно, ибо всякое утверждение частично и потому есть ограничение. В этом смысле Бог есть ничто, так как Он не есть никакое особенное или ограниченное что. Он выше каждого отдельного и определенного, выше всякого ограничения, выше всякого определения и утверждения, и потому выше всякого отрицания. Божество не подлежит никаким чувственным и пространственным определениям – не имеет ни очертания, ни формы, ни качества, ни количества. Божество также выше всех умозрительных имен и определений. Бог не есть ни душа, ни разум, ни воображение, ни мнение, ни мышление, ни жизнь. Потому Он не воспринимается ни словом, ни мыслью. Он выше познания. Он выше всего – «ничто из несуществующего и ничто из существующего». Поэтому познание Бога лежит через освобождение от всякой разнообразной примеси – через «упрощение души», через «вхождение в самого себя», через отвлечение от всякого познания, от всех образов, чувственных и умственных. Бога мы познаем только в покое духа и покое познания, не издали, не через внешнее, не через размышление о Нем, но через непостижимое с Ним соединение. Это возможно только через экстаз, через исхождение за все пределы, через исступление. Истинное познание есть познание без слов и понятий, и потому несообщаемое познание, доступное только тому, кто его достиг и имеет.
Это отрицательное Богопознание можно и должно дополнить положительным. Хотя в неизменной простоте Своего бытия Бог выше всякого определения, всякого имени, множественность Его проявлений можно определить различными определениями и различными именами. Однако при этом надо помнить, что ни одно из этих имен в отдельности, ни все они в совокупности, не дают представления о сущности Божества. Тем не менее, если встать на этот путь, то прежде всего надо сказать, что Бог – это Благость. По причинам Своей благости Бог не остается в Самом Себе, а творит, созидает и животворит мир. Как от неиссякаемого источника света, от Него повсюду распространяются живительные лучи, и все существующее проникнуто лучами этого живого и умного света. Бог есть также Промыслитель, Творец и Прообраз мира, начало всего сущего, Причина, поддерживающая Сила и последний Предел. Ибо в Боге нераздельно предсуществуют все предопределения бытия, представляющие из себя «самосовершенные и вечные мысли вечного Бога». Это как бы Лик Божий, обращенный к миру. И мир существует лишь потому, что прообраз его мыслится Богом. В этом смысле Бог есть Жизнь и само Бытие. Наконец, Бог есть совершенная красота, Красота без всякого изъяна – источник и прообраз всякой красоты. Все существующее ради Него и от Него получает свою красоту, то есть стройность и меру.