Тостуемый пьет до дна

Георгий ДАНЕЛИЯ

ТОСТУЕМЫЙ ПЬЕТ ДО ДНА

Уважаемый читатель! Тем, кто не читал первую книжку, мой совет: и не читайте. Суть того, что там написано на 413 страницах, можно изложить коротко. Что я и делаю.

Родился я в Тбилиси. Через год меня привезли в Москву, где и живу по сей день. Отец работал в «Метрострое», а мать — на «Мосфильме». В детстве в Грузию ездил каждое лето, к своей тетушке, актрисе Верико Анджапаридзе. Когда я окончил среднюю школу, отец сказал, что надо отдать меня во ВГИК. На вопрос мамы — почему во ВГИК? — ответил: «А куда его, дурака, еще девать?» Во ВГИК я не пошел. Я окончил Архитектурный, потом режиссерские курсы при «Мосфильме» и стал кинорежиссером. Вот и все.

Когда я начну писать третью серию, может быть мне придет в голову, что и эту, вторую, можно было написать так же коротко. Но пока мне кажется, что читатель что-то потеряет, если не узнает, как мы с Андреем Петровым пели «Я шагаю по Москве», когда были в гостях у итальянских проституток в Риме; как по-черному запил грузин Вань Чень Лунь в Каннах; как я с мокрой задницей и зубами в кармане ехал на лимузине с советским флагом получать чужого «Оскара» и за что Николай Второй дал кинорежиссеру Сергею Эйзенштейну орден Ленина. Но, впрочем, можете и не читать, я не обижусь, даже если узнаю об этом.

Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая все-таки пришла.

Признание. Первую книжку мне помогала написать Татьяна Кравченко (писательница). Эту — Елена Машкова (кинорежиссер).

Я им очень благодарен за это.

КРАТКИЙ СЛОВАРЬ

СССР — Союз Советских Социалистических Республик.

КГБ — Комитет государственной безопасности

Генеральный секретарь ЦК КПСС — президент страны.

Члены Политбюро ЦК КПСС — вторые лица в государстве.

Кандидаты в члены Политбюро — третьи лица в государстве.

Первый секретарь ЦК республики — президент республики.

Первый секретарь обкома — губернатор.

Первый секретарь горкома — мэр.

ЦК КПСС (Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза) — администрация президента.

ГОСКИНО (Государственный комитет кинематографии) — начальство.

ГДР — Германская Демократическая Республика (друг).

ФРГ — Федеративная Республика Германия (враг).

Абстракционист — нехороший человек.

ЛЮДИ УСТУПАЮТ ДОРОГУ АВТОБУСУ НЕ ИЗ ВЕЖЛИВОСТИ

Я подумал и решил снимать «Мертвые души» Гоголя.

В «Госкино» мне сказали:

— Не надо.

Я спросил:

— Почему?

Мне ответили:

— Потому.

Я подумал и решил снимать «Козлотура» Фазиля Искандера.

В «Госкино» мне сказали:

— Не надо.

Я спросил:

— Почему?

Мне ответили:

— Потому.

Я подумал и решил снимать «Зима тревоги нашей» Стейнбека.

В «Госкино» мне сказали:

— Не надо.

Я спросил:

— Почему?

Мне ответили:

— Потому.

Я еще подумал и решил снимать «Преступление и наказание» Достоевского. Спрашивать никого не стал. В 1963 году я уже принимался за Достоевского.

Тогда мне сказали:

— Напиши. Там посмотрим.

Я собрал материалы и поехал в дом творчества кинематографистов «Болшево». Приехал. Сел за стол — стук в дверь. Пришел Лева Кулиджанов и попросил одолжить бумаги. Я сказал, не могу, мне самому не хватает. (В те времена в стране на бумагу был дефицит, и перед отъездом в Болшево я выклянчил у Сергея Бондарчука четверть пачки.) Лева сказал, что послезавтра начнется съезд депутатов и он привезет мне целую пачку бумаги.

Первый секретарь Союза кинематографистов режиссер Лев Александрович Кулиджанов был депутатом Верховного Совета СССР. Во время съездов для депутатов в гостинице «Россия» работал магазин, куда меня брал с собой Бондарчук. Чего там только не было! И болгарские дубленки (по записи), и люстры из чешского стекла, и югославская ветчина в банках, и писчая бумага, финская! (Две пачки в одни руки.)

Бумагу Кулиджанову я дал, и тут меня кто-то дернул спросить, как он думает, сможет ли сыграть Инна Гулая Соню Мармеладову? (Актриса Инна Гулая снялась у Кулиджанова в главной роли в фильме «Когда деревья были большими».)

— А тебе зачем? — насторожился он.

Узнав, что я собираюсь снимать «Преступление», Кулиджанов очень огорчился: это его любимый роман, и он всю жизнь мечтал его экранизировать!

А я сказал, что моя любимая повесть «Хаджи Мурат» Толстого, и я тоже всю жизнь мечтал ее экранизировать, но мне сказали, чтобы я это выкинул из головы, потому что «Хаджи Мурата» будет снимать сам Лев Александрович Кулиджанов!

Лева повздыхал, повздыхал и предложил:

— Давай так. Ты отдаешь мне «Преступление и наказание», а я уступаю тебе «Хаджи Мурата».

Кулиджанов фильм «Преступление и наказание» снял. А я…

НЕ ГОРЮЙ, ГЕНАЦВАЛЕ!

Покупал сигареты в ларьке на Покровке. На той стороне улицы затормозил «Мерседес». В окошко выглянул поэт Евгений Евтушенко и крикнул:

— Не горюй, генацвале!

— Посмотрел фильм? — спросил я.

Евтушенко считался выдающимся поэтом, и мнение его мне было не безразлично.

— Пора тебе снять что-нибудь серьезное, — сказал Женя и уехал.

Сообщить ему, что я решил взяться за ум и снять глубокое кино, я не успел.

ГИБЕЛЬ ХАДЖИ МУРАТА

— Нам нужен большой павильон, а производственный отдел не дает! — пожаловался я директору «Мосфильма» Владимиру Николаевичу Сурину.

— По какой картине?

— По «Хаджи Мурату».

— Тебе что, не сказали?

— О чем?

— Вас закрыли!

— Когда?!

— Уже месяц почти. Извини!

— Кто закрыл?

Владимир Николаевич устало посмотрел на меня, развел руками и поднял глаза к потолку. Я тоже посмотрел на потолок. После недавнего ремонта потолок в кабинете директора был свежевыкрашен.

За полгода до этого разговора Расул Гамзатов, Владимир Огнев и я написали сценарий. Его приняли без замечаний, и к моменту этой моей беседы с Суриным мы уже выбрали натуру, утвердили актеров, сделали эскизы декораций и костюмов и готовились к сдаче постановочного проекта. Но тут выяснилось, что производственный отдел не дает нам большой павильон для декорации «Бальный зал во дворце Воронцова». И я пошел жаловаться Сурину.

И вот сижу у него в кабинете и смотрю на свежевыкрашенный потолок…

Две тайны связаны у меня с тем несостоявшимся фильмом. Первая: кто и почему нас закрыл? (Это не смог выяснить даже Расул Гамзатов.) И вторая: а был ли на самом деле Абстрагамз?

АБСТРАГАМЗ

Прежде чем написать режиссерский сценарий, мы с Вадимом Юсовым, художником Ипполитом Новодережкиным и с Омар Гаджи Шахтамановым (дагестанским поэтом, другом Расула Гамзатова) месяц ездили на «газике» по горам. Побывали в самых отдаленных аулах, — если не могли попасть туда на машине, добирались на лошадях. Не буду описывать красоты Кавказа и гостеприимство горцев, об этом много и хорошо написано классиками. Упомяну о том, чего точно не было ни у Пушкина, ни у Баратынского, ни у Лермонтова, ни у Толстого.

Как-то ехали в отдаленный аул по узкой извилистой грунтовой дороге. Ехать страшновато: справа — скала, слева — многокилометровая пропасть, а где-то далеко внизу парит орел. Когда в очередной раз свернули, перед нами неожиданно возник яркий плакат на бетонном столбе. На плакате: блондинка в розовой комбинации сидит на кровати, глаза от ужаса вытаращены, рот открыт, руки протянуты, она взывает о помощи! Внизу под ней — алые языки пламени, наверху, над головой, крупными красными буквами написано: «НЕ КУРИ В ПОСТЕЛИ!» В Дагестане есть обычай — на месте аварии, если поблизости нет дерева, привязывать ленточку к шесту. Около плаката таких шестов было немало.