Страница 2 из 114
- Лилиана, - голос настоятельницы разрушил оцепенение, словно я вынырнула из-под толщи воды. Перевела на нее взгляд. Только сейчас я заметила, насколько затекло тело. Расправив плечи, потянулась спиной.
- Последнюю трапезу следует принять в одиночестве, дитя, - каждое слово оседало в мыслях тяжелым грузом.
Последняя трапеза... Моя последняя трапеза.
Юркие послушницы быстро расставляли на столе множество блюд. Суетливые, они косились на меня с едва прикрытым любопытством.
Мать-настоятельница смотрела свысока, сурово поджав губы. Ей не нравился мой настрой. Да и вся целиком я ей тоже не нравилась. Впрочем, сейчас, ее вытянутое худое лицо выражало не только неодобрение, но и опасение. Чинно сложенные на поясе фартука руки, прямая спина... В ее взгляде я видела потаенный страх. И прекрасно понимала, чем он вызван.
- Я не собираюсь сбегать, уходите, - после долгого молчания голос звучал сипло.
Настоятельница еще некоторое время смотрела на меня, но как только прислужницы закончили с сервировкой и шмыгнули за дверь, отвернулась. Она подошла к столу, поправила белую накрахмаленную салфетку, переложила серебряную вилку. Хмыкнула, довольно оглядев результат, и, ничего более не говоря, вышла из комнаты, тактично прикрыв дверь.
Есть не хотелось, как и утром, но, подчиняясь установленным правилам, я все же подошла к столу.
Маленькие перепелки, запеченные до золотистой корочки, в окружении свежей зелени и маленьких ярко-красных помидорок. Грибной крем-суп с хрустящими сухариками. Пышные булочки с кремом. Множество фруктов, сыров, соленьев, тонко нарезанная буженина, свежий хлеб... Все это вызвало во мне очередной приступ гнева. Будто сегодня праздник какой-то!
С силой сжав зубы, резко опустилась на стул, с грохотом придвинулась к столу и принялась есть. Жадно, озлобленно. Суп, обжигающий небо, густой и терпкий. Перепелки жгут пальцы, капают жиром на белую скатерть. Тянешь за крылышко, лопается золотистая кожица, трещит хрящик. Мягкая сдоба, стоит сжать пальцами, сочится вишневым вареньем. Надкушенный помидор растекается по тарелке семенами.
А во рту все солоно. И щеки все мокрые. А перед глазами туман.
***
Набухший красным солнечный шар едва успел коснуться грани горизонта, когда в дверь моей комнаты снова постучали. Обернувшись, увидела храмовника, облаченного в церемониальную одежду. Черный шелковый балахон в пол, подпоясанный алым. Отрешенность во взгляде. Интересно, сколько курительных трав он сегодня извел во славу Создателя?
- Пора, - сказал почти шепотом. Будто я сама не знала, что время пришло.
В тихих коридорах нам никто не повстречался. Только ветер гулял тут под руку со сквозняком, то и дело настырно цепляясь за подол, да вылизывая и без того гладкие камни стен. Послушницы сейчас на вечерней молитве, а мелкие служки на кухне готовятся к ужину. И все идет своим чередом.
Мы вышли на задний двор. Здесь стояла закрытая повозка, пара гнедых рыла копытами землю, нервничая, ожидая.
Не чувствуя тела, поднялась по двум ступенькам, села на обитое красным сиденье. Храмовник следом. Кучер захлопнул дверцу, отрезав свет. Лишь тонкие лучи едва-едва пробивались через плотные черные занавески. И я смотрела на пылинки, что беззаботно купались в этих лучах.
А в голове все громче звучал стук набата.
***
Хорошо, что я обманула друзей. Хорошо, что не сказала им, когда это произойдет. Сейчас они спокойны и думают, что до моего судного дня еще целых две недели. Готовятся наверняка. Проводы хотят устроить. А Дирк и вовсе готов был украсть... Хорошо, что я обманула друзей.
***
Мы подъехали к храму, когда уже совсем стемнело. Небо заволокло, ни луны, ни звезд. Огонь снаружи тоже не разводили, потому я не могла разглядеть, каков он из себя. Одинокий фонарь на повозке освещал лишь небольшую площадку вокруг, да отбрасывал неясный свет на широкие каменные ступени. Но я чувствовала. Давящая махина. Каменная громадина.
Поднялись по ступенькам, здесь перед двустворчатыми дверями, в окружении храмовников, уже собрались другие девушки. Похоже, меня привезли последней.
- Время пришло! - со скрипом отворились тяжелые двери. Навстречу нам вышел жрец, облаченный в белое. Силуэт казался призрачным из-за света за его спиной.
Почти не дыша, мы ступили под своды храма.
Тихий и монотонный шепот храмовников должен был действовать успокаивающе, но у меня лишь усиливал волнение. Дрожащее пламя свечей вырывало пятна света из окружающей темноты. Пол был расчерчен непонятными символами, на которые служители загодя строго запретили наступать.
Я упорно пыталась подавить страх, хотя его запах пронизывал все вокруг. Каменные стены давили, мешая дышать.
Быстрый взгляд на других девушек не позволил разглядеть ничего на их лицах. Лишь мельтешащие тени, искажающие суть. Но они шли уверенно. Не вздрагивали от холодного пола под босыми ступнями. Не оглядывались по сторонам. Не теребили нервно подол, не кусали губы. Мне бы не помешало такое самообладание. Такая вера. Хотя, если задуматься, это не было столь уж удивительным... Ведь долгие годы нас готовили к этому дню, взращивая, как растения, муштруя быть достойными.