Пополам

«Ор эйн соф» это то, ради чего каждый андрогин встаёт по утрам с кровати, ест, работает, дышит и живёт. Ведь с самого детства мы рождаемся и знаем, что на задворках нашего сознания существует другое, родное, но пока не узнанное — ор пними. Мы знакомимся, обмениваемся небольшими посланиями, потому что просто     ведаем, что скоро половинка, которая через день делит с тобой тело, будет всем или даже больше.

А теперь представим социум, построенный на этих понятиях, и одного совершеннолетнего его представителя, всё ещё не прошедшего инициацию. Это позор на всю жизнь и даже репутация нашего отца, бывшего государственным децемвиром, прошедшего не одно судебное разбирательство и по праву заслужившего должность верховного магистрата, не спасёт от осуждения и страха со стороны горожан.

Посидев и понаслаждавшись безмятежной тишиной данного места, поднялась с насеста, не придя в голове к ответу на мучивший вопрос. Придётся интерпретировать по ходу действий, чтобы другие не догадались, что я не слышу Лема, а дальше что-нибудь придумаем.

Когда возвращалась, издали окинула наш двухэтажный дом с мансардой  в 142 квадратных метра придирчивым взглядом. Наружные стены его вылиты из высокопрочного бетона и облицованы керамическим кирпичом цвета слоновой кости, а крыша выложена битумной черепицей, песочными чешуйками призывно бликующей на солнце. Форма коттеджа классическая, принятая ещё у наших предков, основавших род Метаксис. Никаких вычурных элементов, кроме козырька над входной арочной дверью с двумя створками, посеребренного специальной краской. Если ещё не успел пройти кованные ворота, но уже вышел на дорогу, ведущую к калитке, кажется, будто столь редкий для нашего континента снег, сосредоточенный лишь на территории Ледяных лесов, покрыл навес — очень красивое зрелище, несмотря на остальную блёклость и заурядность строения.

Конечно же первым, что бросается в глаза, когда ты заходишь в родовое гнездо Метаксисов — это декор. Длинный коридор с высоким потолком я самолично украсила фреской с изображением двух рук: мужской и женской, тянущихся на встречу друг к другу, а центрально между ними поместила цветок аквилегии, любимый мной за яркость и весенний нежный аромат. Если направиться до самого конца, то  можно выйти к главной и наиболее обставленной комнате в нашем доме — отцовской библиотеке с редкими коллекционными изданиями, собранными со всех концов могущественной республики. Эту комнату я оставлю неизменной в память о родителях.

К чести Лема стоит заметить, что убранством дома он позволил заниматься мне, оставив на себя сад и землю. Оно и верно, управление даётся женщинам гораздо хуже, нежели роспись стен и потолков. Да и не хотелось бы мне жить в мужской аскетичной берлоге, честно признаться.

Не раздумывая, поднялась на второй этаж и быстро ополоснулась в купальне, смывая грязь и пыль с дороги. Обернув влажное тело полотенцем, протянула ладонь к запотевшему настенному зеркалу. Рваный росчерк тыльной стороной и на меня смотрит насыщенного травянистого цвета глаз, обрамленный пушистыми черными ресницами, ещё одна полоса — проявился второй серо-зеленый. Подмигнув отражению, нащупала сзади рукой проём между стеной и оправой, откуда вытянула сложенный вдвое листок бумаги с запиской от Лема:

«Я здесь. Надеюсь…»

Мой ор пними был как всегда немногословен и заставил меня судорожно вздохнуть. Опасения подтвердились и это не розыгрыш.

Свернув направо, попала в просторное светлое помещение с длинным табльдотом столовой семьи Метакисис, рассчитанной на многолюдное празднование пира. Резные стулья с высокими спинками — большая редкость даже в домах знатных родов. В наш же они попали через аукцион — мама была горазда до всякого рода антиквариата и экзотики в своё время, отдав за гарнитур приличное количество драхм.

Заняла место главы, накрытое белой кружевной салфеткой, с поставленным на неё большим блюдом, из которого исходил пар от супа из водорослей. Фужер с настойкой также был готов и исправно ждал своей очереди. Так как голова по-прежнему гудела, первым делом выпила напиток, а после только приступила к трапезе в гордом одиночестве.

Судя по солнцу, которое медленно, но верно двигалось ввысь, утро уже начало сменяться на день. Для того, чтобы добраться до работы, необходимо преодолеть четыре километра верхом или на колеснице. Верхом я ездить не очень любила по нескольким причинам — одна из них женский вид седла, который являлся обязательным атрибутом для светских раутов, вторая — моя кобыла, скончавшаяся два года тому назад. Конечно, купить новую лошадь не являлось большим потрясением для нашего кошелька, хоть сразу тройку, но в самой растрате никто не видел особой нужды. При большом желании я могла одолжить у Лема его Рива, но последний не проявлял чрезвычайную охоту терпеть на себе другого наездника, больно своевольное и строптивое животное.

— Кирия Сейя, достопочтенная, — залепетал, приникший к сандалиям, огромный детина, являвшийся местным надсмотрщиком, стоило мне только поставить ноги на землю, остановив колесницу у ворот частного участка, являющегося очередным заказом по работе.

Вознице я скомандовала возвращаться назад, так как неизвестно, сколько времени займёт разбирательство дел на объекте, да и нужно ли будет после задержаться в городе или нет.

Голый безволосый череп бесполого сверкнул в свете нашей самой яркой звезды, которая сейчас господствовала на небе.