Страница 10 из 53
Как бы то ни было - мы прибыли и началась оседлая жизнь. Потянулись дни, наполненные заботами, учебой и привыканием. Я потихоньку привыкала жить индейской жизнью, их слова все более осмысленно звучали для меня, я увидела, как рождается дружба между жеребенком и человеком. Из двух жеребят один-таки подошел, покинув мамкину защиту, и осторожно понюхал протянутую ладонь. Мамка, кстати, была общественной, отец - личным - может, потому так и потомство для себя определилось? Выбранный был мальчонкой лет тринадцати - шестнадцати, но никто не оспорил его право на лошадь ввиду его малолетства. Так принято. И я частенько наблюдала потом, как жеребенок, ровно привязанный, хвостиком волочился за хозяином, тыкаясь ему носом и требуя внимания. Он бы, мне даже казалось, и не кушал мамкино молочко, если бы хозяин рядом не стоял - это совершенно другая любовь, чем я наблюдала у своих домашних животинушек. Я стала полностью частью деревни - так же работала, так же веселилась. Шушукалась в меру своих возросших способностей с девушками, рассказывая им свои секреты красоты и узнавая их, подтрунивали над мужчинами, что перед нами хвосты свои распушали, внимала старшим бабушкам и дедушкам, научившись бежать к ним за советом если сама не знала, что делать. Я влилась и в эту среду почти тихо и незаметно. Тут помню, как один человек в реальности все постоянно пытался меня обвинить, что я отношусь с небрежением к другим народам, на грани презрения. А у меня невольно выскакивает мысль - какое же тут может быть небрежение, откуда - если я бог знает где еще могу оказаться, с кем еще вот так пожить? Или - уже пожила - я ведь не знаю, какой сейчас год от рождества христова здесь? А ведь они становятся мне почти родными и любимыми. Мне так скорее легче стать полностью толерантной, чем небрежной на грани презрения... Правда, это не обьяснишь тому, кто так не жил -- каждый сам выпячивает свои заморочки.
Я стала очень часто выходить оттуда и так же часто ненадолго возвращаться, мне оказалось очень сложно удерживать внимание при все более просыпающейся душе девушки. Без меня она по-прежнему застывала, но и меня так покорно уже не вмещала. Я загрустила, понимая, что осталась тут совсем ненадолго и увядшие было краски повседневности снова заиграли. Я все чаще замечала на себе взгляд шамана и думала, что недалек тот день, когда он попросит меня покинуть тело, как я и обещала ему тогда на земле. И еще я видела глаза Кенайи - он тоже понимал, что я тут ненадолго - и он не знал, что ему чувствовать - понравится ему настоящая обитательница тела или он будет скучать именно по мне? С какого-то момента он стал задумчивым и грустным...