Страница 33 из 34
На улице было хмуро и пасмурно, под стать мрачному Тониному настроению.
Она присела на скамейку возле пустующей детской площадки, наблюдая, как холодный ветер раскачивает качели.
- Ты прости меня! - произнёс Арсен, присев рядом с ней на корточки и заглядывая Тоне в глаза.
- За что?
- За то, что хотел бросить тебя, - с заминкой сказал он и сразу попытался сбивчиво объяснить, – Просто у меня были мысли сразу же вызвать полицию и тогда все…
- Не стоит продолжать, - жестом остановила его Тоня. – Считай, я верю в твои благие намерения. Я тебя простила. Все в порядке, правда. Если тебя мучает какое-то чувство вины, то можешь с легким сердцем его отпустить.
Арсен как-то сник. Видимо, ожидал грозных обвинений, а когда их не последовало, пришёл в замешательство.
- Что у тебя с этим… Андрем? – выпалил Арсен вдруг.
- Я люблю его, - просто ответила Тоня.
- А я… я люблю тебя. И поэтому хочу признаться. Я ведь… я ведь… сначала издевался над тобой, - с трудом выговорил Шаховский. – Вплоть до дня рождения наши отношения были для меня лишь забавой. Но потом… потом… Ты так сильно изменилась. В ресторане я ведь действительно поначалу не узнал тебя. Таким болваном себя почувствовал... А когда спросил у отца фамилию, то мне чуть плохо не стало! Вернее мне стало плохо. Я даже сначала подумал, что это какая-то ошибка. Ты привела меня в полное замешательство, ты сломала меня… Я люблю тебя, и не знаю, что делать с этой любовью.
- У тебя есть Лембич, - заметила Тоня. – Она давно испытывает к тебе чувства. Я, Лембич… какая, в сущности, разница? Она очень красивая и ты можешь стать счастлив.
- Нет, не смогу, - с кривой усмешкой покачал головой Шаховский. – В любой девушке я вижу и слышу тебя. Я твой профиль в Инсте на дню раз триста открываю.
Тоня с удивлением осознала, что добилась того, чего хотела. Самый красивый, наглый и недоступный парень школы страдает от любви, а ей на это совершенно наплевать. Месть свершилась, и теперь она легко могла бы издеваться над Шаховским, как он издевался над ней. Но сейчас это казалось неважным пустяком, мелочью, по сравнению с тем, что в больнице умирает Андрей.
При мысли об Андрее ей снова захотелось плакать. Сдерживая подступающие слёзы, Тоня покачала головой.
- Прости, это бессмысленный разговор.
Все, хватит с неё этих проникновенных бесед и взглядов!
Серое небо бросило в лицо мелкими колючими льдинками. Арсен попытался приблизиться, но Тоня оттолкнула его и, спасаясь от снежного вихря, бросилась к подъезду. Потянув на себя тяжёлую дверь, она всё же обернулась.
Парень так и остался стоять на прежнем месте. Одинокий тёмный силуэт человека в холодной белоснежной пурге.
С тяжёлым сердцем Тоня вошла в прихожую.
Навстречу выбежала мама.
- Тоня, Тонечка! Звонила Ада Викентьевна! Андрею значительно лучше! Его перевели из реанимации в обычную палату. И он в сознании!
Напряжение, в котором Тоня находилась последние дни, внезапно отпустило её, и девушка бессильно прислонилась к шкафу.
Неужели?
На проходной Тоню заставили накинуть белый халат и подробно объяснили, куда идти. В лифт набилось много людей, и он останавливался на каждом этаже, а Тоня нервно барабанила пальцами по металлической обшивке.
Ну, когда, когда же?
Наконец-то восьмой! Тоня выскочила из лифта и заспешила к отделению хирургии. Так, первая палата, третья, пятая… А ей нужна четвёртая.
Вот она! Тоня распахнула дверь и сразу же увидела его. Осунувшийся, бледный, Андрей лежал на серых простынях. Голая грудь его была туго перебинтована. Андрей попытался приподняться на подушке, но не смог.
- Привет, - выпалила Тоня, сдерживая дыхание.
- Привет, - сипло отозвался он и закашлялся.
- Андрей, я… я…
Ей так много нужно было ему сказать, но Тоня никак не могла собраться с мыслями. Он жестом заставил её замолчать, нашел её руку и поднёс к своим губам.
Обитатели палаты отреагировали на это по-разному: старичок в спортивных штанах смущённо уставился в газету, а парень примерно одного с Андреем возраста улыбнулся до ушей.
- Я рад, что ты пришла, - тихо произнёс он, отпуская её ладонь. – Честно говоря, я и не надеялся тебя увидеть…
- А зря… - прошептала Тоня.
- Тот парень и ты… я подумал, что между вами…
- Нет, - покачала головой Тоня, улыбнувшись. – Забудь об этом.
Тоня и Ада Викентьевна попеременно дежурили у его постели, и он быстро шёл на поправку. Мама Андрея была категорически против, чтобы сын снова надевал форму, но переубедить его было просто невозможно.
- Это моя работа. И она мне нравится, - заявил он.
Но Ада Викентьевна все же надеялась, что со временем он изменится. Андрей пытался ругать Тоню – ведь из-за него она пропускала школу, но это было бесполезно. А однажды сказал, что ему помогло выжить Тонино признание в любви. Где-то на границе сознания и забытья он раздумывал - не почудились ли ему эти слова. Это его и вытащило.
Погода совсем испортилась: осень вступила в свои права и ненастные серые дни уже превратились в обыденность. Но Тоне было наплевать: хоть дождь с градом, хоть мокрый снег, её счастье было сродни яркому летнему солнцу, заливающему своим светом всё вокруг. Они с Андреем садились на любимый подоконник в зале посещений, и никто не мог им помешать.
Тоне было непонятно одно: ведь он пригласил её на свидание ещё до того, как она преобразилась. Неужели она понравилась ему такой, какой не могла понравиться Арсену и другим парням, которые теперь буквально заваливали её своим вниманием, любовными признаниями и флиртом.
Андрей долго уходил от ответа, но потом все-таки признался:
- Ты была очень милая. Милая, нежная, и такая доверчивая… Как только я тебя увидел мне захотелось защитить тебя от… от кого угодно.
- А сейчас, значит, не хочется? – шутливо обиделась Тоня.
- Сейчас это желание трансформировалось в желание выписаться, наконец, из этой чёртовой больницы! - ответил Андрей и заметил, – А то вертятся около тебя всякие…
Хотя, в общем-то, он относился к ухаживаниям Арсена с изрядной долей юмора, Тоня видела, как его это раздражает. Впрочем, поведение Шаховского уже стало немного нервировать и Тоню: он присылал ей охапками цветы и плюшевых медвежат, караулил около подъезда и назойливо добивался её внимания в школе. Все подарки Тоня отсылала обратно и все общение с одноклассником старалась сократить до минимума, а если и заговаривала с ним, то сдержанно и односложно. Это было непросто, потому что Арсен постоянно старался вывести её на эмоции.
То, что она так хладнокровно отвергает Шаховского, очень радовало многих девчонок школы, и каждая втайне надеялась, что первый красавец придет за утешением именно к ней. Парней же это, наоборот, подстёгивало, им очень хотелось обойти Арсена и заполучить Тоню - то ли ему на зло, то ли себе на радость. Благодаря всем этим факторам Тоня стала в гимназии популярней, чем была в своё время Алина. Впрочем, сейчас это её мало волновало.
Кстати, с того памятного дня, когда Лембич опрометчиво решила испортить туфли Тони, к ней намертво приклеилось прозвище Яичная Королева, урезанное до неблагозвучного сокращения Яйка. Только верный Кирилл Бодров не называл так свою королеву. Подлые «сливки», увидев, что предводительница сдала позиции, отвернулись от неё. Сотина даже пыталась как-то подкатить к Тоне, но у неё не очень-то получилось.
- Предательница! – презрительно окрестила Наташка.
- А мне даже жалко Алину! - сказала мягкосердечная Анечка. – Слишком уж с высокого пьедестала она упала. И как упала!
- Ну, ты даешь! – возмутилась Эклерова. – Не помнишь, как она тебя доводила? Скажи, ей, Тонька!
Но, Тоня, пожалуй, была согласна с Аней. Чем сильнее Лембич пыталась бороться с ненавистным прозвищем, тем прочней оно к ней приклеивалось. Кличка настолько её бесила, что Алина в итоге перевелась в другую школу. Бодров ушел вслед за ней.
Правда, кто-то недавно сообщил Тоне, что в новой школе это прозвище все же всплыло…