Страница 37 из 129
У меня не то, что крылья за спиной отвалились, уши поникли. Опустил, как говорится, ниже плинтуса. И вот сижу я перед ним, вся из себя уверенная в себе красавица, состоявшийся специалист, и выслушиваю о себе всю правду. После такого у кого хочешь не только уши, но и руки опустятся.
Робко, сама себе удивляясь, спрятала флешку в сумку и собралась восвояси, как внезапно дверь без стука распахнулась. Пахнуло тяжелыми женскими духами, и в комнату ворвалась высокая блондинка модельной внешности с ошалелыми глазами.
- Глеб Игнатьевич, - пискнула она, - там вас в конференц-зал просят. Срочно.
Я оценивающе стрельнула глазками в сторону блонди. Уж ее-то Глебушка должен оценить. Увы…
- Какого черта вы мне работать не даете спокойно. Пошла отсюда, - как рявкнул он.
А как посмотрел! Даже у меня коленки затряслись. Девица тоже затряслась, но, как оказалось, совершенно по другой причине.
- Глеб Игнатьевич, там Петерман п-п-приехал.
Теперь уже настал черед Глеба Игнатьевича полузадушенно пискнуть:
- Как приехал?
- Только что с самолета и сразу сюда. Приказал всем явиться как…, - блонди слегка запнулась. - В своей излюбленной манере.
Похоже, манера эта мужчине была хорошо известна. Он подскочил со своего насиженного места и заметался по кабинету.
- Он же должен был прилететь только на следующей неделе. У меня ни одного отчета готового нет.
Скорбно покачала головой, всем своим видом выражая сочувствие, а сама ехидно подумала, что не меня одну сегодня опустят по самое ниже некуда.
Глеб Игнатьевич засобирался, и они вместе с девицей покинули кабинет, оставив меня одну. Похоже, про существование моей скромной персоны они забыли напрочь.
Посидела минутку. Посмотрела на облачка за окном и плотоядно покосилась на компьютер очкарика. О, да!!!
Проигрывать Ваську пари не желала совершенно, и не потому, что не хотелось его целовать. Просто из вредности. И выход у меня из этой ситуации был только один.
Быстренько выглянула в коридор. Ни души. Вот и чудненько. Села на Глебушкино место и вздрогнула от ужаса. С экрана монитора на меня смотрел никто иной, как Брэд Питт с обнаженным торсом. Фи, как вульгарно. Тут-то я и засомневалась в правильности ориентации нашего непоколебимого финансового директора.
Встряхнула головой. Нет времени на посторонние мысли. Пробежалась глазами по панели с открытыми окошками. Он даже почту не закрыл. Потерла ручки в предвкушении. Отлично!
Вставила флешку. Решительно открыла почту и стала творить сущее безобразие. Первое письмо направлялось моему любимому Василию Михайловичу.
Что?! Я сказала «любимому»? Жара на меня как-то плохо действует.
Написала, что я, то есть Глеб Игнатьевич, очень доволен проделанной работой одного молодого, но очень способного специалиста. Не могла удержаться и не похвалить себя любимую. Также написала, что он согласовывал проект положения об оплате труда и направил на утверждение директору управляющей компании. Прикрепила файлик с положением и отправила письмо.
Второе письмецо было уже более сухим и было адресовано самому Макаренко – директору управляющей компании. В нем Глеб Игнатьевич просил утвердить новое положение.
Сделав свое черное дело, быстренько замела все следы и выскользнула в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. Осторожно, стараясь не цокать каблуками, пошла в сторону выхода. И чем ближе он был, тем отчетливее слышались громкие голоса. Выходит, конференц-зал находится прямо напротив приемной.
Осторожно выглянула из-за угла и застонала от досады. Дверь в конференц-зал была открыта настежь, так, чтобы приемная полностью просматривалась. Видимо, секретаря позвали писать протокол совещания. И она предусмотрительно оставила дверь открытой, чтобы присматривать за приемной.
Любопытно оглядела собравшихся. Похоже на совещании собралась вся верхушка управляющей компании. Все сидели и обсуждали какие-то сметы по строительству новой торговой базы.
А вот и немец. Господин Петерман оказался темноволосым импозантным мужчиной лет сорока. Симпатичный. В дорогом светлом костюме с надменным выражением на лице. Лицо породистое, аристократическое. Здоровый такой. В плечах не меньше Васька будет.
Тут мой взгляд зацепился за субъекта, который никак не вписывался в общую композицию. Это был довольно молодой человек в старых потертых джинсах и белой футболке. Худощавый, с резкими, почти птичьими, чертами лица. Сидел он подле Петермана, развалившись на стуле и скрестив руки на груди. Светлые волосы, нет, скорее патлы, были всклокочены так, словно их кто-то усердно жевал. Он почти не слушал, что говорит докладчик, а отрешенно смотрел в окно.
Тут слово передали Глебу Игнатьевичу, и тот, бледный как смерть, начал рассказывать про свою невероятную загруженность. Судя по круглым, как блюдца, глазам секретарши, жить Глебушке осталось очень недолго. Наблюдать за его падением в глазах общественности у меня не было никакого желания. Поэтому, пока все увлеченно его слушают, нужно сматываться.
На цыпочках двинулась в сторону двери. Вот тут-то госпожа удача решила, что ее для меня одной на сегодня слишком много. Моя нога подвернулась в босоножке, и я, самым позорным образом качнувшись в сторону секретарской стойки, задела факс. Он каким-то чудом не упал, но зато упала я, распластавшись на паркете, подобно прекрасной морской звезде.