Один шаг

Игорь

Сколько я передумал, варясь в каше своих размышлений быть или не быть, ей богу Гамлету и тому, наверное, проще было. Душу разъедала совесть, безостановочно твердившая на краю сознания как я был не прав. Понимание, что я по дурости оттолкнул человека, который принял меня со всеми недостатками, да куда уж, опустившегося алкоголика, и то приняла, полюбила, помогла прийти в себя. Машка, эх Машка, Машка, ну почему я оказался таким дебилом? Почему ещё в школе не понял какой ты не огранённый алмаз. Ладно ещё по молодости мне застила глаза моя популярность и по глупости я покупался на внешнюю мишуру, но что же со мной произошло год назад? Почему я не поверил единственному близкому человеку, после матери? Почему какие-то глупые предрассудки взяли верх над моим сознанием, и я принялся упиваться своей несчастливостью и надуманной обидой? Все эти вопросы не оставляли меня ни на минуту, даже за работой. Внимание и производительность падали с каждым днём, и я понял – надо идти к ней и просить прощения, вымаливать, стоять на коленях, потому что без неё это не жизнь, это бесцельное существование. Та злость, которой я подпитывался, бросив все силы на строительство карьеры ушли, обнажая тоску и понимание, что поезд под названием «моя жизнь» вот-вот полетит под откос. Нет, я не мазал по морде сопли, высокопарно воспевая свой идеал, но я понимал, что без этой женщины моя судьба - это пустота, и карьера нужная и даже необходимая любому мужику, без крепкого тыла – ерунда. Зачем чего-то добиваться, когда некому нести убитого мамонта. Ведь он так велик, что в одиночку его сколько не жри, не сожрать.

И тогда я решился. Оставив в ящике стола свои предрассудки и гордость, я пошел к дверям её офиса, хоть оттуда она не съехала. Я уже почти околел, когда из-за стеклянной перегородки показалась одинокая фигура. Она подошла к водителю, что-то сказала и пошла дальше пеком. Когда я увидел Машу, решимость куда-то задевалась, и я не мог сдвинуться с места. Только через пару минут смог пойти за ней. Я долго стоял у большого, во всю стену окна кафе и смотрел, как она пьёт кофе и читает что-то в телефоне. Какая же она была красивая, домашняя. Вот что ей говорить? Только когда слова стройными рядами улеглись в голове я подошел к ней. Я был благодарен любимой даже только за то, что она меня выслушала не перебивая, но её фраза «Отмотай время назад» забила первый, но подозреваю не последний гвоздь в крышку моего гроба. Когда она ушла я тупо смотрел на её чашку и думал какой же я дебил. Нет, не потому, что пришел просить прощения, а из-за своего упрямства, из-за слепоты и зашоренности. Накатило желание выпить, но я от него отмахнулся. Я больше не буду пить, осознание этого пришло так ярко, что я даже осмотрелся, ни сказал ли это в слух. Если раньше от алкоголя сдерживал страх за то, что я могу выкинуть в алкогольном дурмане, то сейчас я вдруг понял, что это мне не нужно. В моей жизни есть другой наркотик, есть чем отвлечься и ни о чем не думать, и я буду не я если не заполучу его. Маша!

На утро в голове созрел чёткий план, от которого я был не намерен отступать. Теперь я не сдамся. Я каждый вечер буду ждать её и надеяться, что мы сможем пообщаться, я завалю её подарками и цветами. Сначала я просто ждал её в тени деревьев, чтобы увидеть, поговорить, но запала не хватало. Но в тот день я решился переходить к активным действия. Послал ей домой огромный букет цветов, а сам собрался сегодня с ней наконец поговорить, даже если она пошлет меня к чёрту.

Когда Машка появилась из дверей мне стало её жалко, даже со стороны было видно, что она чертовски устала, будто огромный булыжник придавливал её к земле, глаза потухшие, даже она сама была будто своей тенью, но и не мудрено, время на часах переваливало за десять. Но я для себя всё решил и не буду отступать. Сейчас ей наоборот нужна поддержка, хотя конечно насколько моё появление будет поддержкой, а не ещё одним камнем я не был уверен. Выдохнув я сделал шаг, затем ещё один, ладони взмокли, дышалось тяжело, но я не отступлю. Когда она подняла на меня глаза, внутри будто осыпалось всё, таким пустым он был.

- Привет, - получилось тихо и немного хрипло.

- Здравствуй, - мы стояли в паре шагов от её машины.

- Можно я тебя подвезу? – на что я надеюсь, обругал себя, сейчас вскинется, процедит что-то едким голосом, и я ещё неделю буду мучатся, выдумывая слова, чтобы поговорить. Вообще я планировал начать разговор с другого. Что-то типа: «Как дела?», но сейчас задавать такой вопрос было верхом глупости и так видать, что дела как сажа бела.

- подвези, но в гости не позову, - она говорила тихо, замученно, мне хотелось взять её прижать к груди и отвести все беды, только ведь напасть, одной из её бед был я, или мне хотелось на это надеяться, потому что если это так, то я ей не безразличен и у меня есть шанс. Она отошла к водителю, отпуская его, а потом вернулась ко мне.

Я указал на припаркованное у дороги золотистое Вольво, эта машина была не моя, а компании где я работал, но так как не по статусу такому сотруднику кататься на метро мне выделили транспорт. Маша приподняла бровь, но никак не прокомментировала средство передвижения.

Когда мы загрузились в машину тишина навалилась на нас, заставляя чувствовать себя неуютно, я видел у Маши такое же ощущение, как и у меня, поэтому молча завел тарантас и выехал по знакомой дороге.

Город пестрел огнями, шумел многолюдными проспектами, пел музыкой, доносившейся из ресторанов и зазывал вредными забегаловками, но мы будто не замечали ничего, я упорно смотрел на фонари впереди едущей машины, а Машунька уткнувшись носом в стекло провожала безразличным взглядом проносившийся мегаполис, она с таким же успехом могла бы смотреть на великую китайскую стену, проезжай мы мимо, или на туман из фильма «Мгла» - совершенно отстраненно. Я не знал, что сказать, а сказать надо было, не зря же вызвался провожать её домой, это понимал и я и она, но в голову приходил кокой-то бред. Так мы и доехали. Я припарковался у подъезда и то набирал полную грудь воздуха, то выпускал его, будто шарик, не придумав, что сказать, как школьник ей богу. Любимая не торопила меня, но и сама не рвалась из машины даря надежду. Мы просидели так минут двадцать, когда она наконец отодвинулась от стекла: