Страница 6 из 28
Затем я приступил к выполнению своей основной задачи. Обежал глазами стол.
Роковой листок лежал тут же, залитый вином…
Я подошел и, не беря его в руки, наклонившись, всмотрелся… Первый раз за всю свою жизнь я почувствовал, что у меня галлюцинация. Я так сжал руками свои виски, что чуть не потерял сознание от боли…
Рука командарма, рука товарища Петрова!..
Его почерк я узнал бы среди тысячи, миллионов почерков.
И этим почерком была написана предательская записка:
«18-го — четверг — Сегодня мой помощник т. Лисичкин отправился в гор. Тайгинск в штаб белогвардейского фронта».
Я впился глазами в белый квадратик. Размер документа — размер игральной карты. Плотность — картон или толстая бумага. Вид с блестящей поверхностью… Да это фотография!..
Фотографический снимок!.. Это не оригинал!
Вихрь мыслей, предположений, решений, планов закружился в моем мозгу.
Взять?.. Оставить?..
Да разве фотография с чего-нибудь есть доказательство? Разве нельзя снять фотографию с фальшивого почерка?.. Знаменитое дело Дрейфуса…[1]
Но раздумье — гибель всего дела. Довольно! Решено! Оставляю этот документ на столе. Буду искать еще.
Я побежал к письменному столу. Горы наваленных бумаг. Ни один ящик не заперт на ключ.
Быстро, но не изменяя положения ни одной бумажки, я просматривал кипы документов. Названия мелькали перед глазами. Вот конверт с пометкой:
«Сводки красного штаба».
Наши сводки!..
Беру конверт, вынимаю бумаги. Целая колода карт-фотографий, как две капли воды похожих на роковой документ, лежащий на столе…
Да. Здесь все. И о «транспорте», и о «покушении на мост», и извещение об операции тов. Щеткина…
И вот последний документ, документ, послуживший причиной гибели тов. Щеткина, я решил взять.
Достаточно будет мне и одного этого документа.
Исчезновение одной бумажки из такой кипы, безусловно, будет незаметно.
Если проверка — ясен вопрос: почему взята одна? Если брали бы — взяли бы все. А одна, одна просто могла затеряться, быть заложена в другой конверт. Тем более, что все фотографии не перенумерованы. Наверное, и описи нет. По крайней мере, здесь ее не было.
XIV
ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?
Я вынул роковой документ, запрятал его, а остальное сложил в конверт сунул на прежнее место в самый нижний ящик стола.
Пошел к себе в купе… Опустился на диван.
…Два раза в жизни испытывал я страх смерти, два раза был в секундах от казни, но и тогда, я отлично это помню, не переживал такого ужаса, как в эти мгновения.
Где же то, что называется правдой?
Тов. Петров, краснознаменец, старый партийный работник — предатель революции!..
Как и кому я должен теперь сообщить об этом? Сообщить необходимо немедленно, каждую секунду его работа несет гибель делу Великой Революции. Неужели каждая буква, написанная им, несет новые потоки крови рабочих и крестьян, которые слепо верят каждому слову своего командира, слову, взгляду, жесту?
А что, если тов. Петров не виновен?
А если нельзя будет доказать его виновность? Ведь фотография — не доказательство! Она не может служить поводом, чтобы сказать ему приговор:
— Предатель!..
Нет, нет и нет! Надо искать! Искать еще. Надо до мельчайших подробностей выяснить все дело и только тогда сказать, объявить, обнародовать…
Предатель или не предатель?
Этот документ будет первым камнем большого здания, которое или задавит тов. Петрова, или будет построено не для него.
И руках у меня отправная точка. Генеральский вагон больше мне не нужен. Мне в нем делать больше нечего.
Надо вести расследование дальше… Но…
Как уйти отсюда?
Бежать? То есть можно даже не бежать, а уйти. Собрать свой проводниковский сундучок, отворить дверь и спокойно и бесследно потеряться во мраке ночи.
Нет! Нельзя! Уйди я сию минуту, сейчас, при такой ситуации, то белые сразу догадаются, что что-то неладно…
Сон. Исчезновение проводника. Сопоставят факты.
Пришел, опоил сонным зельем. Так, наверное, ему было нужно. Что-то, очевидно, делал в то время, когда вредные ему лица спали, а затем скрылся, боясь ответственности.
Будут тщательно осматривать салон. Проверять и просматривать все документы. Могут обнаружить и исчезновение одного документа. Может явиться подозрение… и вот здесь, наверное, последует извещение предателя, извещение того, от кого они получают красные секреты.
Результат — предатель скроется безнаказанно и необнаруженный…
Нет. Уходить рано.
Я остаюсь. Остаюсь пока! До завтра, до послезавтра. Когда пройдет первая горячка, скажусь больным и уйду в госпиталь…
А там…
Там снова за работу, за свое расследование…
XV
У БЕЛЫХ В ЛАПАХ
Я прилег и задремал. Усталость давала себя чувствовать. Где-то стучат. Сильнее, сильнее. Барабанят в наружную дверь. Просыпаюсь. Иду отворять.
В вагон вваливается пьяная компания.
— Что ты, мерзавец, пьян, как стелька? Стучались целый час!..
— Что тебе, уши заложило, дубина этакая?
Вся свора набросилась на меня с безобразной руганью…
Хорошенько не проснувшись, я не понимал, в чем дело и что-то буркнул в ответ…
— Как? Разговаривать еще? Скот! — кто-то злобно толкнул меня кулаком в лицо…
Я, не думая о последствиях, что есть силы хватил стиснутым в руке вагонным ключом первого от меня стоявшего в дверях вагона белогвардейца. Он кувыркнулся с подножки вагона и шлепнулся о землю.
Трое, стоявшие рядом со мной, схватили меня сзади и стали наносить удары…
— Постойте! Постойте! Пустите! Я его сейчас застрелю, как собаку, — лез в вагон с окровавленной мордой мой «крестник».
— Нет! Это уже оставьте!.. — схватил его, как потом оказалось, генеральский адъютант… — Стрелять, застрелить… Подождите! Это еще успеют с ним проделать завтра! А сейчас это уже глупо. Во первых, стрельба, ночью, в генеральском вагоне! Рядом вагон главнокомандующего. Вы понимаете? Затем, конечно, и наш взбесится. Расстрелять, не доложив ему? Без его распоряжения? А потом, подумайте: пачкать вагон кровью этого прохвоста! Отдайте револьвер. Завтра все разберем. А пока его надо куда-нибудь посадить. Не вызывать же ночью патруль к генеральскому вагону из-за пьяной драки…
Вносились предложения, куда меня посадить, чтобы я не мог скрыться.
Сюда в уборную!..
Нет, в отопление! В отоплении нет окна!..
Я очутился в совершенно темном отделении, где стояла только угольная лечь. Снаружи меня заперли задвижкой, шпингалетом.
XVI
В ОЖИДАНИИ РАССТРЕЛА
Только пробыв здесь несколько минут, я стал приходить в себя. Стал мыслить логически.
Этот глупый случай вдребезги разбивал весь задуманный мною план. Вся моя работа сводилась к нулю. Я должен был погибнуть и предатель оставался безнаказанным. Продолжал вредить.
Смерть? Смерть. Для меня, много раз сознательно рисковавшего своей жизнью, смерть была только концом работы, концом моей борьбы за то, чем я жил, ради чего боролся, что считал единственной целью жизни…
Борьба за счастье и за свободу трудовых мозолистых рук…
И вот теперь конец жизни, конец борьбы…
Я даже не успел добиться намеченной мною лично цели!..
Предатель остается необнаруженным!
Предатель будет продолжать вредить!
Предательство останется неотомщенным!
А завтра, завтра я доставлю всей этой белой сволочи огромное удовольствие. Будет устроена комедия суда, будет с хохотом вынесен приговор.
Неужели дать им возможность восторжествовать лишний раз?
Нет…
В моих руках есть средство лишить их этой радости.
Надо только мне самому решиться. Решиться предупредить их. Здесь же, сейчас.
Браунинг в потайном кармане всегда со мной.
1
Много лет назад французская военщина обвинила гражданина Дрейфуса в шпионаже. Вместо самого документа, рукописи, была представлена фотография с подделанного почерка, а оригинала, конечно, не было (Прим. авт.).